Интервью: Беседы с К. Родли
Шрифт:
А потом, в довершение всего, Мел начал обсуждать «Голову-ластик». И знаете — мне-то он был раньше известен только как комик, но этот парень на самом деле оказался потрясающим. Нереально умным и проницательным типом. Все то время, пока мы снимали «Человека-слона», он прекрасно понимал, что и зачем там происходит. Он не только не мешал мне, наоборот — оказывал такую поддержку, какой с тех пор я не получал больше ни от кого.
«А что у вас есть?» Хозяин балагана
Корнфелд позднее организовал участие Кроненберга в съемках «Мухи», тоже под эгидой компании Мела Брукса. И вышло так, что этот фильм стал самым коммерчески успешным у Кроненберга, хотя был сделан без малейшего компромисса на каком бы то ни было уровне.
Точно. Нереально мощный, дикий, страшный материал. Стюарт сыграл большую роль и в моей жизни. Его звонок вывел меня из депрессии, что странно, знаете. Телефонный звонок может возыметь удивительный эффект, ведь голос даже не то чтобы проходит сквозь воздух, а проникает прямо тебе в голову.
А чем Корнфелд занят сейчас?
Не знаю. Наверное, надо позвонить ему, чтобы узнать, что я буду снимать дальше! (Смеется.)
А почему вы потом больше никогда не работали с Мелом Бруксом?
Просто так сложилось. Он посылал мне пару сценариев, хотел, чтобы я снимал по ним, но если «Человек-слон» сразу меня захватил, то эти другие нет, по тем или иным причинам. Были планы, чтобы я снимал фильм «Фрэнсис» — историю Фрэнсис Фармер, — поскольку Крис и Эрик участвовали в этом проекте, и Джонатана тоже привлекли: фильм делала та же команда. Знаете, я в какой-то степени, может, и хотел бы тоже участвовать, но в конечном счете эта идея все-таки меня не слишком вдохновила.
Вы сказали, что «Человека-слона» отклонили несколько студий. А как Бруксу удалось все-таки запустить этот фильм в производство?
Он один это осуществил. Самостоятельно, без нашего участия. Правда, свою роль тут сыграла и Полин Кейл. У нас с Крисом и Эриком был свой офис прямо напротив офиса Мела в «Фокс», и мы писали другой сценарий под присмотром Мела. Мы потратили, наверное, два месяца на это, работали каждый день. Этот сценарий был отослан в «Парамаунт». А Полин Кейл там работала — из-за Уоррена Битти, кажется. Она читала сценарии и говорила свое веское слово. И я думаю, когда она покидала свой пост, то сказала: «Если хотите заниматься стоящим проектом, снимайте „Человека-слона"». Подозреваю, что потом кто-то со студии прочитал сценарий на выходных и проникся. Таким образом он превратился в проект «Парамаунта».
После того как Мел сказал, что сделка состоялась, наверное, вопросов больше не возникало? Никто из «Парамаунта» уже не спрашивал, кто такой Дэвид Линч?
Может, и спрашивали, но у Мела есть одно полезное свойство — он человек очень влиятельный, и ему достаточно было просто сказать: «Вопрос решен». Мел единолично отвечал за съемки и мог сказать: «Я собираюсь предоставить Дэвиду стопроцентный контроль», или, наоборот, сказать, что этого не будет. Никто со студии не мог повлиять на Мела. С самого начала он дал мне возможность снимать кино. Я был под защитой. Когда мы закончили, масса народу с «EMI» хотели перемонтировать фильм, но Мел им запретил.
А что им там не понравилось?
Все,
Для вас было важно переписать сценарий Криса и Эрика? Там, на ваш взгляд, чего-то не хватало?
Да. Версия Криса и Эрика была квинтэссенцией «Человека-слона», и в таком виде его невозможно было не полюбить. Но это была еще другая история. Понимаете, источником послужила всего одна глава из книги Фредерика Тривза «Человек-слон и другие воспоминания». Но даже одной главы было достаточно, чтобы проникнуться его прекрасной душой. И это притягивало людей, как и та история, которую Кроненберг нашел в журнале «Тайм» и использовал для фильма «Связанные намертво». Просто невозможно от такого отрешиться. Потому что понимаешь, что за всем этим стоит нечто большее.
Сценарий Криса и Эрика был отличный, но настолько близкий к реальной истории, что стартовал с высокой ноты, а потом выравнивался. Мы изменили структуру сценария, добавив довольно много новых сцен. Начальной и конечной сцен не было в оригинальном сценарии. Я многому научился во время этой работы, потому что никогда ничем подобным раньше не занимался.
А вы можете охарактеризовать, что это были за изменения — те, что вы лично внесли в сценарий?
Не знаю, что я добавил. Не помню. Каков был вклад Эрика? Или Криса? Мы втроем сидели в комнате, будто опутанные со всех сторон километрами пленки с записью разговоров, и вдруг приходили к какому-то заключению. Все это приобретало определенный вид в результате усилий всех участников, так что на самом деле это общее достижение. И Мел тоже много чего внес в сценарий. Например, роль ночного сторожа: Мелу казалось, что она недостаточно сильная. Тут работает такой механизм: кто-то высказывает замечание, с которым ты не просто соглашаешься — оно развязывает тебе руки работать дальше, потому что ты понимаешь, что уделил недостаточно внимания вопросу. Так было у нас с Мелом — его замечания по поводу сценария были для меня очень полезны.
Но тут у вас были совершенно другие задачи по сравнению с «Толовой-ластик», разве нет? Историческая драма с превосходным актерским составом, которая не обязательно должна вызывать те же эмоции, как кино с ночных сеансов.
Вот что самое поразительное в Меле, так это что он, познакомившись со мной и моим фильмом «Голова-ластик», все равно решил, что я справлюсь. И я не уверен на все сто процентов, что он сам поверил в это с самого начала. Просто его что-то сподвигло.
И у вас уже не было пяти лет на раскачку. Вы должны были следовать съемочному графику в первую очередь.
Да. Жутчайший ад. Но в душе, понимаете. Для меня это был травматический опыт. Однажды утром я проснулся и, одеваясь, подумал: «Сегодня я буду снимать сэра Джона Гилгуда!» Понимаете, это же абсурд какой-то! Приехать из Монтаны и дожить до такого! С другой стороны, в этом определенно есть какой-то смысл. Но вообще жуть была.
Работать с сэром Джоном Гилгудом в Англии оказалось совсем по-другому, чем с Джеком Нэнсом в Лос-Анджелесе?