Интриган. Новый Петербург
Шрифт:
— Какой смысл драться, если нас все равно казнят? — буркнул Хмельницкий, облизнув пальцы.
— Не думаю, что твою семью всерьез хотят обвинить в измене. Они — лишь инструмент давления на тебя.
— Да я заметил… — толстяк усмехнулся.
— К тому же, если искупишь вину кровью, я подам ходатайство о смягчении приговора. А твоя родня получит полную амнистию.
— Слабо верится…
— Тогда сиди тут, — я развернулся и зашагал к ступеням.
— Стой! — окрикнул узник у самой лестницы. — Я хочу, чтобы мою семью освободили
— А где гарантии, что не улизнешь при первой же возможности? — спросил в лоб, не став тратить время на вербовку по всем правилам.
— А где гарантия, что мою семью пощадят? Твое слово? Ну, так слов и у меня в достатке.
— Я могу отпустить жену и дочерей. Но сыновья останутся в Академии. Это мое последнее условие.
— Хорошо… — после недолгих раздумий Пан швырнул сковородку на плиту. — Пес с тобой! Взял меня за яйца — так не выкручивай! Но сын останется здесь. И точка.
— Юстас, — я обратился к стоящему в тени обер-прокурору.
Тот кивнул, и агенты вместе с двумя магистрами поспешили к соседней «камере», откуда вывели всех, кого и обещал.
Дородная женщина хныкала, заламывала скованные браслетами руки и размазывала слезы. Совсем еще мелкие близняшки с опаской жались друг к другу, а подросток лет пятнадцати глядела с такой ненавистью, что аж спина зачесалась.
В последний раз испытывал это чувство за миг до того, как промеж лопаток прилетела пуля. Тогда спас бронежилет и рюкзак, но сейчас я бы не был уверен, что меня спасло бы хоть что-то, если бы девчонке дали волю.
— Их вывезут из города. Теперь твоя очередь.
— Конечно, — Пан поднял ладони. — Ради семьи я готов на все. А потом… потом посмотрим.
— Тогда выдвигаемся. Поезд прибудет с минуты на минуту. Наша задача — встретить его так, чтобы навек запомнили. Так, чтобы это вошло в историю. Так, чтобы об этом сложили легенды. Так, как никаким братьям Люмьер и не снилось. По машинам, господа. За родных. За будущее. За Россию!
Глава 35
Южный вокзал представлял собой кирпичный двухэтажный блок с тремя пирамидальными шпилями, что придавали ему отдаленное сходство с Кремлем.
Сквозь спаренные арки проходили рельсы, размежеванные широким перроном с газетными киосками, летними кафе и табачными лавками.
В это время поезда оставались доступны лишь состоятельным подданным, и для них создавались примерно те же удобства, что и в современных аэропортах: маленькие, скромненькие, но заоблачно дорогие.
Однако помимо красоты и фешенебельности архитекторы учли и стратегическое расположение вокзала, и наличие в округе опасных врагов — бандитов, индейских партизан и американцев.
Поэтому окна сделали высокими и узкими, как бойницы, пожертвовав комфортом ради безопасности мирных жителей и тех, кому этих самых жителей предстояло защищать.
А к нашему прибытию солдаты и городовые сделали
Метров двести путей сразу за локомотивами подорвали динамитом, предварительно поставив поперек грузовики. Стрелки, семафоры и прочие коммуникации постигла та же участь, а водонапорные башни завалили прямо на рельсы.
И теперь Тесле придется хорошенько постараться, чтобы расчистить дорогу. А уж мы постараемся сделать все, чтобы от дороги пришлось бы отчищать ее саму — а точнее то, что останется от этой лживой твари.
На оборону пошел почти весь городской арсенал, а из запасников и заводов Пушкина прибывали все новые орудия — еще теплые после отливки.
К окнам первого этажа подкатили легкие полевые пушки и обложили их мешками с песком по самые колеса. На втором обустроили четыре пулеметных гнезда, рядом поставили ящики с гранатами, а счет винтовкам перевалил за сотню.
Вот только предателей все это ни капельки не пугало. Они не нападали и не пытались протаранить баррикаду. Наоборот — остановились на почтительном расстоянии и спрятали главный калибр.
Рядовые стрелки курили, опустив респираторы, а манородные лениво перепасовывались футбольным мячом. И засунутые в карманы руки, папиросы в зубах и громкий хохот прямо давали понять, что новоиспеченные чародеи в гробу видали старую школу.
И сделают все, чтобы метафора стала реальностью — вот только досмолят цигарки, доиграют матч и расскажут еще парочку анекдотов. А устаревшие колдуны пусть делают, что хотят — ведь итог един.
— Поверить не могу… — процедила Распутина, глядя на мятежников из окна. — И вот эта, excusez mon francais, шушера — смертельная угроза для города? Да я уничтожу их одним заклинанием!
— Софья Ивановна, пожалуйста, — я попытался воззвать к гласу разума, но архимаг разъярилась не на шутку. И вид откровенно издевающихся противников бесил ее еще больше. — Сейчас нельзя поддаваться эмоциям. Нужно продумать тактику и ударить всем вместе, с учетом сильных и слабых сторон каждого из нас.
— Еще я ради этих босяков не напрягался, — фыркнул Пушкин. — Ты посмотри на эти рожи! Околоточная рвань, напялившая ворованные тряпки. Но как осла не наряди, все равно конем не станет. Так что я шандарахнул бы по ним как следует — и дело с концом.
Я вздохнул и покачал головой. Даже сейчас среди этих ворчунов нет единства, и каждый снова тянет воз на себя, не желая уступать и равным по статусу, не видя в них товарищей и соратников, а не конкурентов.
Возможно, в чем-то Тесла права. Эту раздробленность надо исправлять — но не любой ценой. А путем планомерной и плодотворной работы, а не кровью и потрясениями.
— Чего они хотят? — тихо спросил адмирал, сведя руки за спиной. — Почему не атакуют?
— Показывают свое превосходство, — ответил я.