Интриган. Новый Петербург
Шрифт:
— Вы долго будете лясы точить?! — рявкнул Хмельницкий, отразив очередной удар. — Гады наседают!
Налетчики разделились на две команды — первая прикрывала поезд щитами с обоих бортов, а вторая засыпала вокзал фугасными файерболами, что взрывались при каждом попадании. Не сильно — наши барьеры легко сдерживали урон, однако скорость была столь велика, что вполне могла сравниться с РСЗО.
Снаряды летели один за другим, и с интервалом в полсекунды в стены прилетало по два десятка огненных шаров. Передняя часть здания уцелела
Одновременно с натиском поезд начал движение, а на таранном кулаке вспыхнули руны. Еще немного — и никакие баррикады не помогут, и блокирующий ворота состав просто снесет, несмотря на массу и тормозные колодки.
А мы снова оказались скованы боем, и попытка перейти в контрнаступление грозила ослаблением обороны и полным уничтожением единственной преграды на пути к хаосу.
— Вызовите подкрепление! — обратился к обомлевшей Распутиной, только начавшей приходить в себя.
— Нет, — Софья вяло тряхнула головой. — Здесь их убьют.
— Возможно! — не стал отрицать очевидное. — Но иначе погибнут горожане. Тысячи невинных людей!
— Не думаю. Босота всегда найдет общий язык с босотой. И через пару кварталов налетчики и убийцы превратятся в освободителей, а уже в порту их выйдут встречать с цветами и овациями. Хочешь, чтобы мои ученики полегли ради этого? Нет, Гектор. Не позволю. И если наше время в самом деле ушло, то лучше уйти вслед за ним и дожить свой век в покое, чем бросаться на амбразуру. Сама я готова драться до конца — но не ради черни, что породила ублюдков снаружи. А только ради Академии.
Интересно, их хоть что-нибудь способно вразумить?
— Именно поэтому Тесла побеждает, — бросил я. — Она мыслит глобально, а мы живем по принципу «своя рубашка ближе к телу». И даже сейчас вы опять сдаете назад!
— А что еще делать? — женщина развела руками. — Посмотри на меня. Ощущение, словно батогами били, а ведь я сильнейшая чародейка в городе. А теперь представь, что сделают с первоклассниками… Так что я немедленно прикажу Рите спасаться бегством.
Софья поднесла к губам сложенную лодочкой ладонь, закрыла глаза и быстро зашептала заклинание.
— Одумайтесь! — я шагнул вперед, несмотря на окрик Генриха. — Это безумие! Вы погубите всех нас! Если восстание охватит весь мир, вам нигде не дадут покоя!
Громыхнуло так, что я с трудом удержал равновесие. Со второго этажа открывался отличный вид на перрон, и сейчас его сплошь завалило искореженными вагонами.
Таран оказался в разы мощнее, чем я предполагал, и все баррикады снесли с первого же удара. Осталось лишь раскидать в стороны обломки — и путь свободен.
— Да чтоб вас всех! — Пушкин поднялся с пола и утер кровь с лица, которое выглядело как после бодрой зуботычины.
Рядом стонал и охал Пан, ворочаясь, как перевернутая на спину черепаха. Хорошо, что адмирал вовремя оценил обстановку и подскочил к окну. И призвал на
Шумящий рядом океан придал старику сил, и Генрих начал напитывать барьер до упора, невзирая на дикую усталость.
И колдовская энергия потекла, как из прорванной плотины, и толстый лед слой за слоем покрывал стену, пока та не выросла до размеров самого вокзала.
Но даже этого оказалось недостаточно. Зачарованное орудие выстрелило в середину заграждения, следом в толщу вонзился таран, и ледяной блок треснул пополам.
В это время маги раскалили головной вагон докрасна, и тот медленно вошел в расселину, окруженный клубами пара и бешеным шипением.
Одной только проплавкой дело не ограничилось — манородные высыпали на крышу локомотива и встали вдоль краев с поднятыми ладонями, словно упершись в невидимую стену.
Направляя воду и воздух, враги расширяли щель еще быстрее, и всего через несколько минут в нее без труда протиснулся бы весь состав.
Видя это, Генрих расставил руки и потянул кулаки на себя, остатками мощи противодействуя натиску и пытаясь зажать поезд в ледяных тисках.
Но несмотря на невероятный талант и могущество, у старика ничего не получалось. Он скрипел зубами, обливался потом и дергался, как подвешенный, но не смог замедлить продвижение ни на метр.
Я помог Хмельницкому встать, и тот вместе с Николаем Григорьевичем поспешил на выручку Кросс-Ландау. Я же подбежал к Софье с твердым намерением остановить отступление любой ценой, ведь без поддержки учеников и магистров Петербургу быть пусто.
Та уже вышла на связь с рыжей ведьмой и произнесла:
— Бегите из города, немедленно. Битва проиграна, сопротивление бесполезно. Бегите! Все!
— Нет! — рявкнул во весь голос. — Не слушай ее! Мы держимся!
Воздушная волна ударила в грудь и сбила с ног. Женщина выпрямилась, не сводя с меня разъяренного взора, и колдовской пресс придавил плитой — ни пошевелиться, ни закричать.
Дыхание перехватило, ребра затрещали, легкие обдало огнем. И самое страшное — под зданием стоял такой треск и шипение, что тихих предсмертных хрипов никто бы не услышал, даже если бы стоял всего в дюжине шагов.
Вот и волшебники так увлеклись боем, что не замечали ничего вокруг. Заливали трещину водой, укрепляли блок громадными каменными колоннами и обрушивали на паровоз потоки лавы, а я доживал последние мгновения и ничего не мог сделать.
Боль окутала все тело, мысли путались, от недостатка кислорода сознание обволок зыбкий туман. Распутина меж тем приближалась, нацелив на меня обе ладони, словно пыталась удавить на расстоянии.
И я все еще дышал только потому, что сопернице крепко досталось во время осады. Софья пошатывалась на каждом шагу, сурьма растекалась по лицу черными трупными подтеками, налитые кровью глаза лезли из орбит, а губы сжались в бледную линию.