Инвалиды
Шрифт:
Написав все это, Крюков начал искать конверт, но конверта не было. Подержав в дрожащей руке свое письмо, он изорвал его вдруг в клочки, упал на стол головою и горько, как маленький ребенок, расплакался, обливаясь теплыми слезами...
И не было у него сил подняться с места, и не хотелось вовсе подниматься... Так тяжело было шевельнуть рукой и поднять голову...
Когда вошла хозяйка, чтобы сообщить постояльцу, что за ним прислали из типографии, она испуганно остановилась в дверях: постоялец лежал на полу, в пальто: шляпа
Это лицо, измученное, истощенное, искривленное судорожным сокращением лицевых мускулов, со впалыми щеками и с резко очерченными глазными орбитами, с сухими, побелевшими и слегка раскрытыми губами, совершенно напоминало мертвеца... Но постоялец дышал учащенным темпом, из углов глаз его медленно скатывались слезы, а пальцы рук тонкие, желтые какие-то, дрожали и сгибались.
– - Дмитрий Павлыч!.. Что с вами?..
– - Мне хочется спать...
– - тихо прошептали губы больного.
– - Да вы разденьтесь! Лягте на постель!..
– - Хорошо...
– - больным, слабым голосом сказал Крюков, шевельнул ногами и сделал попытку сесть...
Но силы его совершенно ослабли, и он снова медленно опустился на пол.
– - Ну, держитесь за. меня!.. Вот так!.. Тихонько!..
Крюков, не раскрывая глаз, на коленях, дополз при помощи хозяйки до постели и с ее же помощью улегся.
– - Вам бы надо покушать!.. Целые сутки в рот ничего не брали... Конечно, человек ослабеет... Разве можно?!.
Но Крюков, шевельнув губами, попытался сделать рукой отрицательный жест и отвернулся к стене.
– - Ну, усните!.. Сон подкрепит маленько силы-то! Я уйду... Не послать ли Володю за вашим знакомым доктором?..
– - шепотом спросила она, возвращаясь к постели.
Но Крюков молчал и не шевелился.
– - Ох, Господи!
– - вздохнула хозяйка и ушла, осторожно притворив за собою дверь.
– - Болен он, не может, -- сказала она типографскому мальчику, присланному секретарем редакции за корректором.
– - А что сказать велел? Какой ответ будет?..
– - Скажи, что болен. Что же человека беспокоить?.. Он заснул теперь...
Спустя час, мальчик снова явился.
– - Секретарь сказал, что если он не придет сегодня, то другого наймут!..
– - Неужто у вас и захворать человеку нельзя?..
– - возмущенно спросила хозяйка.
– - Кто их знает! Так сказал...
Хозяйка тихонько вошла в комнату постояльца и прислушалась... Крюков часто-часто дышал, с боку на бок ворочал на подушке свою голову и разметал руки... "Совсем больной человек. Куда же ему идти? Он в жару лежит".
Хозяйке было жалко разбудить постояльца, но она боялась, что его прогонят с "места". А место найти трудно. Надо держаться уж... "Экий грех, прости Господи", -- прошептала она и, выйдя из комнаты, сказала ожидающему в передней мальчику:
– - Скажи, что завтра придет...
Но пришло "завтра", а постоялец не встал с постели и ничего не отвечал, когда его спрашивали, не хочет ли он сесть кусочек хлебца с чайком... Раскрыв на мгновение горевшие каким-то странным блеском глаза, с большими зрачками, постоялец снова впадал в забытье и был совершенно индифферентен к окружающему. "Дело плохо... захворал не на шутку", -- думала хозяйка и, отправляя своего Володю в гимназию, наказала ему непременно зайти по пути к доктору Порецкому и сказать, что его приятель опасно захворал и просит его навестить.
Не было еще десяти часов утра, как к воротам, грациозно перебирая ногами, подкатила пара вороных. Из удобных и легких саней, ловко откинув отороченный медвежьей шкурою полог, выскочил высокий господин в николаевской шинели и бобровой шапке и, войдя во двор, стал смотреть по сторонам на домики и лачужки, видимо, кого-то отыскивая...
– - Скажите, пожалуйста, где тут найти господина Крюкова?
– - спросил он приятным баритоном шедшую к помойной яме с лоханью в руках простоволосую бабу, с засученными до локтей рукавами.
Баба сперва вылила помои, а потом уже посмотрела на господина и сказала:
– - Кого вам?
– - Крюкова.
– - Что-то не слыхать здесь этакого... Да он кто такой? Чем занимается?
– - В газете служит...
– - A-а!.. Это вон тут, должно быть, налево!.. Туда газету приносят... Поджарый такой, в платке ходит?
– - Да, да.
– - Ну, там! вон крыльцо отворено!..
– - Сюда, сюда, батюшка!
– - закричала, выскочив на крыльцо, хозяйка Крюкова, увидавшая доктора через окошко.
Доктор последовал за хозяйкой. Дверь была так узка, что пришлось пройти бочком, с опасностью зацепиться за что-нибудь шинелью и изорвать ее. В передней было только одно окно, выходящее к брандмауэру соседнего дома, поэтому здесь было темновато; проникавший чрез это окно свет имел какой-то желтоватый печальный оттенок, при том еще здесь пахло жареным луком, постным маслом и еще чем-то, неприятно-режущим непривычное к такой обстановке обоняние. Доктор потянул носом и, поморщившись, сбросил на руки кухарки свою шинель.
– - Где больной?..
– - Сюда пожалуйте!.. Вторые сутки лежит, батюшка... Вот в коридорчик, а там дверь направо!
– - поясняла хозяйка, идя за доктором. Доктор согнулся, чтобы не стукнуться головою, и осторожно, с боязнью в чем-нибудь тут еще испачкаться, прошел по полутемному коридору к двери направо.
– - Ну-с, что тут с тобой случилось?
– - приятной октавой произнес доктор, растворяя эту дверь.
Доктор подошел к постели, взял за плечо Крюкова и потряс.
– - Дмитрий? А, Дмитрий? Слышишь?