Инволюция

Кауф А.

В одно мгновение мир переворачивается. Ткань, опутавшая ноги, натягивается, до боли сдавливая лодыжки. Но, похоже, и она больше не в силах держать такой вес. Звук трещащих нитей заполняет пространство. И прекращается. Оглушающая тишина парализует пространство. Крохотная надежда успевает закрасться в мозг. Однако у отсыревших нитей свои планы.

Инстинкты опережают осознание происходящего. Рука прижимает шар к груди. Тело группируется. Краткое падение и удар об обеденный стол. Жалобное звяканье чайного сервиза грохочущим эхом разлетается по помещению. Секунду спустя к нему добавляется гортанный вой.

Опершись локтем о стол, Агата с трудом приподнимает тело. Каждая клеточка кричит о боли. Впивающиеся в спину осколки посуды окрашивают толстовку в бурый цвет. Агата исступлённо прижимает к

груди добычу. Потная рука так и норовит выпустить скользкий шар. Лишь разум настойчиво твердит, что нужно поскорее покинуть опасную для жизни зону осколков.

Нелепо барахтаясь, Агата отползает подальше от битого сервиза на другой конец стола. Спустя минуту страдальческих вздохов и неудачных попыток, она садится на колени и ставит шар между ног. Руке приходится вслепую ощупывать спину. Резко дёрнув, Агата вынимает первый крупный кусок из плоти. Нелестные слова вперемешку с протяжным воем срываются с губ, но Агата не останавливается. Несколько вымазанных кровью осколков выскальзывают из перемазанных кровью ладоней и со звонким эхом падают на пол. Больше ничем она себе помочь не сможет. «Хорошо хоть не глубоко засели. Всё лучше, чем ходить как ёжик», — потирая ушибленные бока, рассуждает Агата, — «Обработаю, как только выберусь отсюда… К слову, а где я?».

Агата задирает голову, всматриваясь в прозрачный купол. Тучи разбрелись по небосводу. Яркое солнце умиротворённо бросает свои лучи на землю. Под водой свет становится плотнее, переливаясь и искажаясь под разными углами.

— Парадокс, — хриплый голос отскакивает от стеклянных стен, разлетаясь в пространстве, — Я точно помню обрушившееся стекло. Это место должно было затопить водой.

В поисках ответа взгляд обращается в нижнюю часть куполообразного пространства. Диковинный зал, в котором она оказалась, предназначался для банкетов, балов и торжеств. Теперь же от него остались лишь отголоски былого величия и красоты. Трагедия, разыгравшаяся в этих стенах, оборвала приятный вечер, заставив не только гостей, но и хозяев покинуть это место, позабыть его раз и навсегда. Битые графины, чашки, искривлённые столовые приборы были брошены на произвол судьбы. Пять столов, образующих круг, с гобеленом над каждым, знатно одряхлели и покосились. Часть стульев опрокинута, будто в спешке, часть — сломана. Напольный рисунок стёрся до неузнаваемости, а в центральном пространстве, отведённом под танцы, развалилась разбитая вдребезги хрустальная люстра. Каждый предмет интерьера бережно обернут слоем пыли. Осевшая за годы забвения, она погасила блеск драгоценных камней, невесомым бархатом опутав всё, что раньше сияло и играло карнавалом красок.

— Что же здесь произошло?

Вопрос вырывается непроизвольно. Ответить на него некому. Единственные свидетели дали вечный обет молчания. Да и будь у них голоса, серый шелк забвения заглушил бы их, вернув в прежнее сонное состояние.

Свечение шара мягко усиливается. Опустив голову, Агата внимательно осматривает его. Сфера из густой смолы с потёртыми краями и царапинами смахивает на самый обыкновенный снежный шар, который туристы нередко покупают в магазине сувениров. Единственное отличие — внутри находится не фигурка местной достопримечательности, а разобранный механизм часов: циферблат в форме кота с закрытыми глазами и стрелками-усами. Шестерёнки, пружинки и приводящие механизмы навеки замерли в густой жидкости. Именно они, насытившись солнечными лучами, теперь изливались светом.

Подняв шар на свет, Агата вглядывается в него. Ей кажется, или одна из шестерёнок дрогнула? Ловко удерживая объект рукой, девушка принимается вертеть его, подбирая идеальный угол наклона. Очередной приступ любопытства накрывает с головой. Открывшиеся глаза на циферблате с интересом наблюдают за ней. «Левее… Нет, чуть выше. Да, что такое! Теперь не работает вон та деталька. Может, взять правее… или…»

Крохотная пружинка приходит в действие. Вслед за ней оживают остальные шестерёнки. С громким щелчком механизм часов запускает своё движение. Стрелки на усах разгоняются, отсчитывая время вспять. Огромная улыбка кошачьей морды растягивается до самых ушей, обнажая острые стеклянные зубы. Вибрация шара становится сильнее. Словно он вот—вот взорвётся или улетит ввысь. Агате приходится опустить

его на колени. Единственную руку пробивает холодной дрожью. Беззвучные удары стрелок отсчитывают пролетающие часы. Их волны прошибают насквозь. Будто тело раз за разом сталкивается с несущимся на полном ходу поездом. На двенадцатом ударе пронзающая дрожь стихает. Часы останавливаются ровно на без четверти пять.

Звон приборов и гомон толпы оглушающим лавиной бьёт по ушам. Яркий свет заставляет зажмуриться. Но лишь на миг. Пляшущие разноцветные пятна перед глазами сливаются в единую картину, обрастая лицами и деталями. «Это… люди!» — проскальзывает недоверчивая мысль. Под стать кружащимся силуэтам меняется и пространство. Свечи в высоких канделябрах освещают роскошное убранство бального зала. Вытканные, будто вчера, гобелены пестрят рисунками причудливых гербов. Столы с белоснежной скатертью соревнуются в аппетитности и красоте блюд, собранных со всего мира. За ними восседают дамы и джентльмены в элегантных нарядах. Декольте и рукавчики корсажей дам пестрят обилием бантиков, кисточек, оборок. К ним крепятся живые цветы, своими чудными ароматами перебивающие запах еды. На дорогой драпировке газовой ткани мелькают блики ярких огней. Легкие пышные кружева привлекают кошек, так и норовящих ухватиться коготками за дорогую ткань. Питомцы расхаживают среди гостей в миниатюрных одеждах и башмачках. Им дозволено бегать по столам, забираться на колени, царапать обивку стульев и ронять на пол хрустальные чаши.

Толпа людей в центре расходится по парам, готовясь к танцам. Все выглядят счастливо и непринуждённо. И самое главное — совершенно не замечают сидящую с открытым ртом Агату. Последним подтверждением её невидимости становится морщинистая рука. Бахрома, обрамляющая рукава-пагоды, проходит сквозь тело, чтобы взять на пробу веточку винограда. Пожилая женщина в благородном тёмном бархате и накидке из муслина беззаботно продолжает разговор с круглолицей подругой-китаянкой. Агата зажмуривается. Считает до десяти и вновь открывает глаза. Видение не исчезает. Тогда девушка вытягивает руку и проводит ею перед лицом беззаботно болтающих дам.

— Несчастная миссис Бернадетт. Дай Мурлыка ей терпения, — женщина с виноградом не обращает на мелькающую перед лицом руку никакого внимания. — Сначала потерять падчерицу, потом мужа, а под конец лишиться лучшей экономки. И как выдержало все эти испытания её слабое сердце.

— Не дай взору затуманиться. Бернадетт—хитрая женщина. Она утаивает немало секретов, — сдержанно отвечает красавица, украдкой поглядывая по сторонам.

— Если ты о её муженьке, что тайно проиграл в карты всё совместно нажитое, так об этом знают все. Жаль, отработать проигрыши он не успел. Его отправили во Тьму, не без помощи джентльмена, которому он задолжал. Бедная падчерица попалась под горячую руку и, увы, примкнула к своему отцу. Но не тревожься. Месье, пренебрёгший законом, лишился головы на Площади Пяти Столпов.

— Прошу прощения, миссис вы меня слышите? — нервно врывается в диалог Агата. Ожидаемой реакции это не производит. Ничто не в состоянии прервать светские сплетни.

Ловко прикрывшись веером, черноволосая иностранка склоняется к подруге. Заговорщицким шёпотом она произносит:

— Бернадетт сама убила мужа. Я случайно подслушала её исповедь перед ликом Страдающего В Ночи. Тогда же я встретила несчастную мисс Этель. И она мне рассказала такое, что шерсть встала дыбом…

Пожилая дама прикладывает руку к губам, но в следующую секунду шок сменяет любопытство. Похожая метаморфоза происходит и с Агатой. Сплетни не интересовали её до той поры, пока в них не появлялись прямые намеки на убийства. Не выпуская шар с коленей, девушка пододвигается к щебечущим подружкам.

— Пресвятой Многохвостый Кошак! Верно говорил священник, она на всё пойдет, чтобы сохранить наследство матери.

— Вот—вот. А слышала ли ты, что падчерица ненастоящая была? Внебрачная дочь мисс Этель, вот кто она. Да—да. Той самой экономки, что покинула поместье, узнав о банкротстве миссис Бернадетт. Она подговорила свою кровинушку притвориться потерянной дочерью!

— Хвост, уши, хвост! И ведь никто не смог раскрыть обмана! — по—утиному крякнув, поддакивает седовласая подруга.

Агата тоже не упускает возможность прокомментировать: