Иные песни
Шрифт:
Но вот снова поднял правую руку.
— Сейчас! Вместе!
Аурелия успела заткнуть уши. Пение трубы плыло над полем боя. Ждущие этого сигнала штурмовые отряды — с лестницами, веревками, крючьями — выскочили из окопов и двинулись к стенам Коленицы со всех сторон. Даже Аурелия, привыкшая уже к морфе Бербелека, удивилась слаженности солдат при этом маневре. Добежали до рва они почти одновременно.
Огонь из кераунетов и пиросидер из дальних окопов окреп, прикрывая наступающих; защитники ответили со стен обстрелом, настолько же окрепшим. Но эту канонаду, пение труб и крики солдат без труда перекрывал рык бегемотов. Осадные чудища, от шагов которых сотрясалась земля, добрались до рва; здесь пало еще одно, скатившись по скользкому склону. Остальные бегемоты
Кавалерия, конечно же, не предназначалась для захвата города и уличных боев, ей надлежало всего лишь успеть вовремя и удержать ворота. Когда к тем добрался первый бегемот, кавалерия отступила по насыпи и погнала безопасным путем между окопами. В спину ей грянули выстрелы, и отряд потерял, отступая, нескольких человек и животных.
Тем временем бегемот раздирал ворота на кусочки. На спину ему вылили горящее масло. Стоптав остатки металлических створок, он с рыком устремился вглубь города; за ним тянулся штандарт огня и дыма; так он и пропал с глаз атакующих.
Но уже подходили очередные твари, а за ними тяжелая пехота с жерлонами, секиракатами и с волчьими человекоядными морфозоонами на цепях, с парой армейских аресов в своих шеренгах. По их знаменам со стен велся ураганный огонь, но именно благодаря тем высоко поднятым знаменам нападающие двигались предельно быстро и уверенно, широким потоком вливаясь в ворота.
Трумппп! — все стоящие на холме вздрогнули. Это в очередной раз отозвалась катапульта, построенная ночью в роще поблизости: большая грубая макина из дерева и веревок, взводимая и стреляющая по несколько раз в час. Она метала над Коленицей изготовленные Антидектесом Александрийцем гигантские бочки алхимических пиросных смесей, которые распадались в небе над городом, опадая на его крыши и улицы дурно пахнущим дождем. С вероятностью один к трем дождь сей возгорался, и тогда на Коленицу проливался с синевы текучий ад. Пылала уже десятая часть города; запылает и больше.
Аурелия ожидала фонтана пламени — но не на этот раз. Ах, если бы за это могли взяться лунные меканики, если бы здесь был хотя бы триплет гиппирои!.. Она подумала о шеренгах катапульт, со встроенными большими маховыми перпетуа мобилиа из сверкающего ураниоса, самовзводящимися за минуту; о низведенных с неба на врагов пиросниках, после удара которых остаются лишь черные кратеры и горячее стекло; о рейде Наездников Пламени, в несколько минут смешавших бы сей город с землею…
— Падут! Падают! — неистовствавал за ее спиной капитан Полянски. Эстлоса Людвига Полянски прислал сюда король Вистулии, чтобы «присматривать за деяниями стратегоса Бербелека-из-Острога и опекать вверенное стратегосу войско». В действительности Полянски не присматривал ни за чем и не опекал никого: после первой же встречи с Бербелеком он ходил за ним точно жадный к аффекту пес. — Видите, что там происходит? Мы вошли? Есть белый флаг? — Капитан хаотически перепрыгивал с вистульского на греческий, и Аурелия понимала его через слово.
Стратегос оторвался от окуляра, распрямился, потянулся.
— Отходим, — сказал он, используя греческий, зная, что их слушают Олаф Запятнанный и Гасер Обол, измаилит. — Отозвать отряды из-под стен. Бегемотам отступить. Пехота остается в воротах, контролирует подходы и южную стену. Огонь на четвертую и пятую башни. Отдых, раненые, рапорт; офицеров ко мне в полдень.
— Но ведь… — возмутился эстлос Полянски.
— Думаешь, Крипер не приготовил второй линии обороны внутри стен? Уж столько-то ловкости он от Солнышка унаследовал. Каждый день, каждый час — это для него новый шанс отбиться. Промедлили, он отводит их, отраженная волна возвращается. Взгляни. Схлестнулись друг с другом. Темп уже утрачен. Хочу доклад, как выглядят
— Уже, господин.
Они спустились к шатрам. Шатер стратегоса не был самым большим и не стоял в центре, он размещался в тылах лагеря. Шагали по грязи: что ни ночь — шел обильный дождь (что оставалось на руку обороняющимся, может, это и была их работа). Перед входом в шатер Бербелека отскребали сапоги от комьев грязи и волокон растоптанных сорняков, для этого тут воткнули в землю дощечки с острыми краями. Аурелия единственная ходила босиком.
Для семерых этот шатер был решительно мал; приходилось сразу рассаживаться. Только старый Портэ остался на ногах, топтался подле печки. Клапан оставили откинутым. Перед входом стоял высокий хоррорный в полном углеродном доспехе, с секиракатой на плече.
Увы, он был одним из всего лишь десятка солдат Хоррора, остающихся нынче под властью Иеронима Бербелека.
Гасер Обол, тысячник Византийского Хоррора, проследил за взглядом Аурелии.
— Сегодня или завтра, — сказал. — Так или иначе, но уже плывем в Данциг.
Войско Обола было заранее оплачено и теоретически с начала года находилось под командованием Бербелека. Но сперва его следовало доставить на поле битвы. Пока же стратегоса сопровождали лишь гегемон Гасер и десяток хоррорных, скорее символ, чем истинная военная мощь. Шатер Гасера стоял тут же, рядом. Над верхушкой темного полотна трепетало знамя Хоррора: красный кулак в черном зубчатом колесе на белом фоне. По мысли стратегоса, оно должно было заставить задуматься Крипера Чужебрата. И наверняка заставило — но тем быстрее Чужебрат послал за подмогой.
Эстлос Бербелек уселся в углу; развязав кируфу, закинул ногу за ногу. Аурелию удивляла эта тяга стратегоса к африканским одеждам. Слуга подал ему чашку горячей кахвы. Бербелек не моргая пил дымящийся напиток.
Одноглазая Яна-из-Гнезна, заместитель Бербелека со времен, когда он был одним из фельдмаршалов Вистулии, что-то самозабвенно чертила на картах, разложенных на крышке сундука, который она пинком придвинула к хлипкому столику. Яна казалась Аурелии старше даже Портэ. Черная повязка бежала наискосок через ее изрытый морщинами лоб, закрывая левую глазницу, через седые волосы, собранные в длинную косу. Яна присоединилась к стратегосу, едва только завершился ее контракт с армией Казимира IV, то есть — летом прошлого года, после первых рейдов Бербелека по отдаленным гарнизонам Москвы. С этого времени она оставалась на содержании у Луны. Что важнее, она одна из немногих среди людей Иеронима понимала, что ее услуги оплачиваются Луной, и не производила впечатление слишком уж возмущенной этим фактом, тем не менее с первой их встречи Яна относилась к Аурелии с явной антипатией. За полгода они обменялись лишь несколькими фразами. Аурелии была интересна причина увечья Яны — разве не хватило бы ей на пристойного текнитеса тела? — впрочем, спрашивать она не решалась. Может, вистулка и вправду впала уже в старческий маразм.
— Знаю, что Солнышко стоит с половиной Третьего Куса на линии Бужней, — бормотала теперь Яна, не понять, самой себе или же глядящему на нее поверх края чашки эстлосу Бербелеку. — Ближе только гарнизоны в Кольне, Чертыче и Нижвах, но они не сдвинутся, у них приказ сидеть на жопе и охранять свои земли. Остается Трепей и Третьи. Забьемся, что Чужебрат послал к ним тревожный призыв, едва только мы перешли границу… А приняв во внимание дожди… Четыре дня.
— Но ты имеешь в виду только конницу? — уточнил Олаф.
— Да, конница Трепея может появиться здесь через четыре дня. Та наша вторая полусотня кавалерии Джобалла, что ты послал за реку, — обратилась Яна к стратегосу, — сметает нынче все более сильные разъезды, группки уже по дюжине всадников. Пока лишь регулярные патрули, но каждую минуту могут послать сюда более сильный отряд. Тьфу, будь я Трепеем, давно бы уже один послала, пусть даже из-за отцовского беспокойства. Мы перехватили уже сколько? Десять гонцов? Слепой бы заметил. По крайней мере я бы — заметила точно.