Иоанниты

Жилин Сергей

Внизу нас встретили парализованные страхом людишки, не сменившие позы. А вот мы уже покидаем гостиницу и направляемся вниз по улице.

Мы, как семья бродяг в центре города, перебегаем от фонаря к фонарю, озираясь по сторонам. Короткие перебежки с частыми долгими перерывами. Чуть ли не на каждом перекрёстке мы готовимся бросить вещи и хвататься за оружие. В итоге по нашу душу заявляются два экипажа… но это вовсе не люди Монарха, о чём и сообщил возглас Виктории:

– Жандармы! В переулок!

Стоя в стороне от круга

света, мы должны были утечь в переулок незамеченными. Спотыкаясь и немо ругаясь, мы забежали за кучу каких-то ящиков и затаились. Дробно стуча копытами, лошади тянут стражей порядка по нервно гудящей улице. На милю от гостиницы веет кровью.

Отряд жандармерии пронёсся мимо, держа в голове лишь злополучную гостиницу и сообщения о жутком побоище в ней.

Они давно уехали вдаль, а звук, принимаемый за грохот карет, – это моё сердце колотится о рёбра. Прямо как дикий зверёк, которому не объяснишь, что бояться уже нечего. В некотором роде, правда всё равно на его стороне.

Роде подкрался к выходу из переулка, изучил обстановку и вернулся с донесением:

– На улице никого. Только погодите минуту, я думаю, надо бы разобраться, куда нам дальше.

– Надо найти Адама, – не терпящим возражений голосом сказала Бестия. – Я не думаю, что его схватили. Наверно, что-то задержало его в Чудо-городе.

– Что его могло задержать? – заворчал Роде на товарища.

– Я, почему-то, уверена, что он добрался до убежища и нашёл там Буревестник. Может, он оказался повреждён, и Адам его пытается починить. Что-то сродни этому. Но я убеждена, что он жив и на свободе.

– Как же нас нашли? Я не собираюсь обвинять Адама, но его могли нечеловечески пытать, что он просто не выдержал.

– Также не исключено, что ты попался этим шавкам, когда избавлялся от экипажа, и привёл их на хвосте, – безжалостно выпалил я Роде. – Или я их подцепил, когда сунулся к Этьену. Или он давно взял Салли и Истера на заметку. Какая разница? Мне одно ясно: надо уже отыскать этого Монарха и отрезать ему голову, иначе мы долго от его псин не побегаем.

Каменеющее лицо Виктории играет враждебными красками. Она лучше всех меня понимает, но мои невысказанные предложения не нравятся ей. Своим следующим вопросом она лишь выводит меня на чистую воду:

– Что ты задумал?

Сказать мне пока нечего, так что я стою истуканом, пуская густой пар изо рта. Заторможено, косолапо переминаясь, я, наконец, поворачивают к Салли. Не сразу замечая мой взгляд, девушка пару раз несильно шлёпнула Истериана по плечу. Тот вышел из задумчивости и только сейчас опустил супругу на землю.

Она подошла всего на шаг, вопросительно глядя на меня.

– Вы что-нибудь выяснили?

– О чём? – не выйдет она никак из прострации.

– Вы искали, где можно спрятать дирижабль.

– Да, точно. Истер, поищи у меня в сумке карту – она должна быть где-то сверху.

Долговязый тут же взялся за

поиски, делая это на редкость неаккуратно. Салли подыскала себе ящик и принялась смахивать с него грязь платком. Только поверхность очистилась, Истериан плюхнул смятую карту, которую затем долго расправляли и вертели по кругу, пока не легла, как следует.

– Свет нужен, – приходя в себя, всё более уверенно и твёрдо говорит Салли.

Виктория зажгла свои узоры – показался похожий на толстую рыбу Фанек, анатомически расписанный по улицам. Вокруг него на пару миль тянутся зелёные окрестности: мелкие поселения, отдельные здания – казалось бы, безлюдные леса вокруг усыпаны жизнью, как кекс изюмом.

Салли взяла слово:

– Если брать во внимание соображения Этьена, то нам следует рассматривать только побережье. На нём довольно много мелких поселений, но безлюдных мест, уединённых всего два: обсерватория Бладема[35], ныне являющаяся полузаброшенным музеем, и яхтенный клуб к западу от города.

– Яхтенный клуб? – недоумённо спросил я. – Разве это место можно назвать уединённым?

– Разумеется, Август! Ты, вообще, не забыл, какое сейчас время года? В яхт-клубе в конце осени никого не бывает. Так как дирижабль был украден недавно, его могли пригнать туда, когда клуб уже опустел.

– А что насчёт обсерватории? – кивнула моя дочь в сторону крохотной точки на карте.

– Мы расспросили портье – тот позвал коллегу, а тот носильщика… в общем, понадобилось человек пять, чтобы нам хоть что-нибудь сказали. Выяснилось, что там музей, но крайне непопулярный. Туда ведут отвратительные дороги, сама обсерватория осыпается. Человек, что нам это рассказал, был там больше года назад, сказал, что за это время музей могли раз десять закрыть.

– Поедем в обсерваторию, – глухо произнёс я. – Сейчас же.

– Прямо сейчас? – ошарашено воскликнула Салли.

– Да, хватит с этим тянуть.

– Но прямо сейчас…

Вот только не надо мне соплей и нытья. Раз они так, пора мне поступить нечестно: поставлю ультиматум:

– Я еду прямо сейчас. Кто не хочет со мной, пойму.

– Надо ещё найти Адама, – возразила Виктория.

– Это может занять время.

– Мы проверим всего лишь нашу берлогу и гараж. Если его там нет, я согласна ехать без него. Но вот так просто я его не брошу.

– Но ты со мной?

– Я с тобой, – без раздумий присоединяется ко мне дочь.

– Я туда же, – не испытывая особого энтузиазма, прохрипел Роде.

Настало время обратиться к чете Шоршей. Салли старательно складывает карту, смотря точно на меня своими широко распахнутыми глазами, похожими сейчас на пуговки, как у куклы.

Обернувшись за поддержкой к Истеру (который ни слова из только что сказанного не понял), она ещё какое-то время колебалась. В итоге она сказала:

– Нет, мы едем, я только не понимаю, почему именно музей.