Иоанниты

Жилин Сергей

Повезло застать его одного. Коротышка пригласил в комнату, устроился поудобнее на стуле и приготовился слушать.

Спустя минуты две он уже превратился в статую, безмолвную, неподвижную, лишённую эмоций. Однако по ходу повествования камень, из которого высечена статуя, трескался от клокочущего осуждения. Несколько раз коротышка сглатывал, что довольно трудно расценить как добрый знак.

Когда дело дошло, непосредственно, до просьбы, он просто согнулся и обхватил голову руками. Лишь каким-то чудом он не взвыл. Пожалуй, его стоит

пожалеть: у нас с Эдмором все эти невероятные вещи растянулись на три с половиной года, в то время как на Рассела они обрушились в одночасье.

Мы закончили рассказ, а он ещё долго сидел, обхватив голову, без движения, лишь изредка издавая мычание от бессильного гнева.

Чего-то похожего я ждал. Но, почему-то, сегодня я намерен быть упрямым. Сегодня я верю в успех.

Спустя вечность напряжённого ожидания, буквально перепиливающего пополам, карлик оторвал ладони от лица и выдохнул на зависть паровозу. Утерев со лба успевший выступить пот, он переспросил:

– Значит, у вас по ребёнку, которых вы хотите, чтобы я сделал иоаннитами?

– Ты сам сказал…

– Я же не знал, что ты с таким припрёшься! – не стал Рассел дослушивать напоминание.

Не считаю нужным что-либо отвечать. Коротышка сказал, что в долгу передо мной, так что пусть не показывает гонор.

– Детей завели, кретины, – сам себе нашёптывает Рассел, а затем уже нам в разы громче. – Вы хоть знаете, что за это бывает?

– В Кодексе не сказано, – промычал Эдмор.

– Так давайте я скажу: вас убьют! Франц возьмёт вас за макушку и стащит кожу. Вы хоть понимаете, почему в Кодексе не указано наказание? Да потому что величайшие магистры, когда создавали Кодекс, даже и подумать не могли, что найдутся такие идиоты, которые начнут распихивать свой причиндал по девкам!

– Ты бы выбирал выражения.

– То есть, вы ещё снисхождения от меня ждёте? Вы в ударе, наглецы чёртовы.

В этом с ним не поспоришь: во мне расправляет крылья безумная наглость. Ведомый ею, я плюю на услышанное и спрашиваю:

– Так ты поможешь?

– Помогать ещё вам. Какого, собственно, вам вздумалось делать их иоаннитами? Думаете, задобрить так Франца? Не уверен, что он расплывётся в улыбке и предложит плодить семьи и династии иоаннитов. Может, конечно, идея ему понравится, и он тут же устроит оргию…

– Ты меня не слышал, – грубо перебил я коротышку. – Сам сказал, что нас за такой проступок могут наказать вплоть до лишения жизни.

– Это ещё в лучшем случае.

– Но мы не хотим того же нашим детям. Понимаешь, себя и жён мы не убережём, если тайна раскроется, но если дети станут иоаннитами, их не станут убивать. Не знаю, что с ними станется, но их точно не убьют.

Рассел надменно прыснул.

– В том ты прав. Однако подумай-ка хорошенько: Франц каким-то образом узнаёт о них, находит этих двоих… у вас же их по одному?

– Да.

– Слава богу, вы хоть ятлероские семьи не устроили. Так вот, Франц находит двоих карапузов,

и что он видит? Кто-то сделал их иоаннитам. Мысли, что это он сам вытворил, пока был невменяемым, у него не возникнет, так что на кого он подумает? Смею заметить, что в Кодексе вполне чётко прописано моё наказание, и оно мне не нравится.

– Скажешь, что тебя заставили, – нашёлся я, однако идею выдал далёкую от гениальности.

– Интересно, как ты себе это представляешь? Двое недоучек пришли и заставили второго по силе иоаннита обратить их детей. Чем вы могли мне угрожать? Чем вы могли меня таким шантажировать? Сходите расскажите это необразованным беспризорникам – и те не поверят. За ваши глупости я своей шкурой платить не стану.

– Но нам нужна твоя помощь.

– Больше не хочу это слушать, убирайтесь!

Дальнейшие уговоры ни к чему не привели. Нам пришлось уйти, оставляя за спиной последний шанс, который теперь стал новой угрозой. Рассказав всё Расселу, мы вынуждены отныне жить со страхом, что он проболтается.

Но коротышка молчал. Мы каждый день виделись со всеми членами Ордена, но никто из них даже не бросал в нас косые взгляды. Рассел же старательно делал вид, что ничего не случилось. Словно разговор был для него дурным сном, который он уже позабыл.

Спустя две недели мы наведались к нему снова. Он орал уже меньше, почти не называл нас кретинами, даже дал пару советов, как можно удержать семьи в тайне.

Спустя ещё месяц он просто не впустил нас к себе.

Спустя ещё неделю Рассел согласился. На следующий день на двух иоаннитов стало больше. Но спокойствия это не принесло.

Троица международных полицейских заставила меня выложить всё, что я узнал за недолгое время пребывания в Фанеке. Я рассказал многое, включая многие догадки и выводы, основанные на интуиции и знании тонкостей Ордена. Глядя на то, как они переглядываются, я понял, что смог зацепить их.

Вот только они ничего мне рассказывать не стали. Побрезговали даже сказать, что они думают по поводу сведений, собранных мной. Не стану сильно превозносить себя, но я не сомневаюсь, что в некоторых случаях мы с бандой Виктории переплюнули интернациональных полицаев. Всё потому что мне было нечего терять, а бандитам не хватало ума не лезть со мной в пекло.

Я рисковал больше их, я потерял больше их. Надеюсь, их светлые головы помогут мне.

Ещё надеюсь, что они будут честны со мной.

– Интересная история, – задумчиво процедил капитан Донет. – Не думал, что в этом замешана ещё и «Нуиси Орлей». Получается, она покрывала деятельность Монарха?

– Насколько было возможно. Иногда он сам отправлял им статьи, которые следует напечатать, но, по большей части, газета самостоятельно придумывала, как отвести подозрения от всего этого вертепа. Насколько я понял, ввязался главный редактор в это по своей воле, а вот дальше его шантажировали.

– И от него вы узнали о дирижабле.