Иоанниты
Шрифт:
– Нам велено не задавать вопросов. Сказали не докучать учёному, сидеть тихо и реагировать на колокольчик, и неважно, зачем Ремап в него позвонил. На этом всё, больше распоряжений не было. Пожалуйс…
– Сколько вы здесь?
– Четыре… четыре дня.
– Что среди вас делает иоаннит?
– Кто?
– Древний Орден! Иоаннит! Откуда он?
– Понятия не имею…
– Тот, первый, широкоплечий! Откуда он?
– Я не знаю, он с нами недолго, не больше двух недель. Я понятия не имел, кто он, остальные
– Отдыхай.
Рискуя обжечь пальцы, я вырвал Бабочку из раны и накормил неприятеля плотным хуком. Жаль, попалась шавка, в лучших традициях ничего не знающая. Всего одно имя, как и в случае с учёным, может закончиться ничем.
Я поднялся наверх – пришлось пройти мимо обугленного пятна, где воняет остатками Напитка Саламандры. А эти ребята славно потрудились: затушить горящую жидкость непросто.
Вот и снова комната Андре. Боже, ветер, наша драка с иоаннитом и, конечно же, дыра от заклинания превратили её в музей последствий войны. Бумаги не прекращают порхать, я случайно ловлю пару из них и убеждаюсь, что не понимаю ни строчки из записей и ни чёрточки из чертежей.
В коробках лежат какие-то механизмы, детали, много медной проволоки. Я бы, конечно, мог сделать ходок двадцать и перетащить всё в подвал банды… потом ещё трое суток, чтоб просто всё изучить.
К чертям!
Я начинаю выворачивать столы наизнанку, выбрасывать на пол непонятные документы и просто безделушки. У Андре нашлось всё, вплоть до ящиков, битком набитых тканями и нитками.
Никуда не делся и мой пистолет – валялся меж грязными сапогами.
Но у физика обнаружилась ненависть к коллекционированию корреспонденции: я не нашёл ни записки, ни письма.
Загромыхали сапоги где-то на первом этаже. Я выбежал навстречу, готовя огнестрельное оружие, но наткнулся всего-то на дочь с верным верзилой. Их, конечно, впечатлило, что я сотворил с обыкновенным домиком. Не сам, конечно, мне помогли.
А тыкать в них, пусть они больше смотрят на трупы, чем на грозное дуло, неприлично. Я убрал пистолет и двинулся к парочке, не скрывая своего недовольства. Первым делом я отметил, что в руках бандитов не вертится упирающийся профессор. Что ж надо было делать, чтоб не угнаться за великовозрастным умником?
Виктория, увидев меня, нервно рассмеялась:
– Ты как это… всё понимаю, но чтоб потолок…
– Где Ремап?
– Упустили, – пристыжено ответила дочь. – Не знаю, откуда у него такая прыть, но он скакал по переулкам, как заяц.
– Я не сразу понял, что происходит, – добавил Штиль, – спохватился, когда из окна выскочила Бестия. Бросился следом, мы долго за ним гнались, но он изловчился прыгнуть в экипаж и оторваться.
– Плохо, – скупо бросил я.
– Можно ещё…
– Пойдём давай отсюда, жандармы скоро нагрянут.
Мне не дали сделать и трёх шагов – довольно грубо в плечо толкнул
– Ты как разговариваешь с Бестией? Чьим бы отцом ты ни был, с предводительницей так языком не вертят!
– Я вас сейчас выпору, ротозеи – не моргнув глазом, ответил я наглецу. – Ты бы и вовсе молчал. Идём отсюда.
– Слушай ты…
Тут я просто не выдержал и хлёстко дал выродку ладонью в кадык. Не покалечится, зато запомнит надолго. Он, насколько я понял, как раз с моментами касательно запоминания и рассуждения слаб.
– Я тебя, Штиль, могу бросить жандармам! Иди молча и не лезь со своими глупыми соображениями.
Виктория, что примечательно, не спорила.
В подвале мы сразу отправились подальше от банды, с которой у меня вскоре могут возникнуть проблемы. Виктория закрыла за мной дверь, на лице у неё словно лёд потрескался. Ей есть чему злиться, мне тоже, так что хлестать друг друга кипятком будем неистово.
– Давай сначала ты, – брякнул я, усаживаясь в кресло.
Что-то подсказывает мне, что на ногах я буду рвать и метать сверх меры. Хоть и есть за что.
– Что это ты устроил со Штилем? – скрестила она руки на груди.
– Я показал ему, что он неверно понял моё положение в банде. Точнее, что он вообще усмотрел меня в банде. Я пришёл сюда просить у тебя помощи, а не становиться твоим солдатом и отдавать тебе честь для этого.
– Ты же братался.
– Только чтоб на меня не смотрели, как на дерьмо, а не для того, чтоб мне все указывали, как я в их и твоей компании должен говорить.
Дочь закивала, правда, не было и намёка, что её удовлетворил ответ.
– Ясно.
– Не подумай, что я пытаюсь прибрать твою банду…
– Я так не думала.
– Виктория, не перебивай меня! Я хочу сказать, что попросил у тебя помощи, ты согласилась, так что мы в деле на равных правах. Братание – формальность, она не делает тебя главной, чтобы там твои ребята ни думали. Будут проблемы с дисциплиной – я готов их уладить.
– Опять будешь бить недовольных? – ехидно ввинтила в меня фразочку дочь.
– Что-то мне подсказало, что к другим аргументам он бы не прислушался, – разглядел я порезанную штанину.
– Он не идиот…
– Ну да, это называется тугодумием.
– Август! – вытянув руки по швам, подпрыгнула Виктория. – Не смей оскорблять моих ребят! Я их знаю дольше тебя.
– Это не имеет значения, – протянул я.
Виктория стоит передо мной, напоминая живую молнию. Она грозная и опасная, но что-то мне подсказывает, что в меня она не ударит.
– Ладно, теперь ты, – всплеснула она руками и заняла своё место.
– У меня всего одна придирка: как вы умудрились упустить профессора? На вас не навалились семеро – это был всего-то пожилой человек.