Ипостась дракона
Шрифт:
– Ускорить время, – лихорадило мысли Алекса, перешагнувшего через порог двери, ведущей во вновь созданное подпространство, – когда-нибудь вернуться и что? Дряхлый дракон, крылья с потрескавшимися перепонками, при попытке взлететь заваливается то на правый бок, то на левый, обломанные когти беспомощно скребут по английскому газону, оставляя неглубокие рваные бороздки. Седые старушенции на завалинке, в овечьих самотканых платках, накинутых на сутулые плечи, обутые не по погоде в растоптанные на три размера галоши, печальный взгляд катаракты в направлении лесной опушки, где в холмики, поросшие осокой, каркающие вороны втаптывают покосившиеся кресты. Простым сложением старушек и крестов получается ровно двадцать четыре. Жалкое зрелище.
Отшельник не
Любопытство, перетекая в любознательность, не важно, водопадом ли, ниточкой ручейка или струйками из дуршлага, главное – оно намывает подхалимство к вашей персоне, словно золото из речного песка, используйте его при взаиморасчётах.
Туннель поглощал Алекса, сопровождаемого гулким эхом шагов. Казалось, тот шёл не один, а возглавлял отряд расхитителей сокровищ, растянувшихся в шеренгу по одному и тяжело дышащих в затылок впередиидущему товарищу. За поворотом, примерно в тридцати шагах от оного, красовался ничем не примечательный тупик. Отсутствие скелетов в умиротворённых позах, разместившихся вдоль стен, точно пассажиры метро в полупустом вагоне, красноречиво указывало на то обстоятельство, что здесь никогда не ступала нога человека.
Справедливое наблюдение.
Архитектурный ансамбль туннеля пополнился металлической взломоустойчивой дверью с сейфовым замком и пультом системы управления временем на прилегающей слева стене. Как и предсказал дракон, за порталом, активированным в проёме, в гордом одиночестве томилась непорочная красавица с редким именем Темень. За несколько минут, проведённых у порога, первопроходец, так и не решившись воспользоваться правом первой брачной ночи, поспешно ретировался.
Алекс застал Гоора на плато, тот, устроившись на лежбище, мирно дремал. Размеры валуна, облюбованного драконом, вызвали бы бурю чёрной зависти у зодчего, чей талант маскировки стратегических запасов цветных металлов под скульптуру сумело положительно оценить лишь не заставшее его поколение.
Грудной рык, крошивший в пыль ушные пробки, не хуже шприца отоларинголога, кровавые от ярости прищуры, сверкающие острыми гранями обнажившиеся когти, где каждый – лезвие орудия труда мифологического исполина, вышедшего на покос реликтового леса. Намерения Гоора, предвзято отнёсшись к секретности собственных планов, попросили Алекса содрогнуться. Тот замешкался и, сметённый напором воздушных масс, нагнетаемых грудью приближающейся рептилии, устремился в пропасть.
Да, это вам не девичьей ладошкой по небритой щеке после правдивых слов о скорой разлуке.
За считаные мгновения, прежде чем нащупать дно и разбрызгаться по прилегающей территории настолько мелкими фрагментами, кои собрать на совочек – неподъёмная задача и для Золушки, Алекса настигло извергнутое ящуром пламя, сопровождаемое мыслью о кремации. Предотвратили трагедию челюсти последнего.
Ощущения разнились с восприятием, язык дракона приятно массажировал поясницу, даря тепло и уют. Ближайший зуб-гильотина несильно сдавливал шею, а противоположный пытался отделить ступни, безуспешно, пальцы ног послушно шевелились. Алекс, конечно, знаком с механикой прокрустова ложа, но никогда не жаждал подобной мебели для себя любимого. Не прошло и лишней минуты, как тёплый ветерок дыхания дракона, под метроном его сердечного ритма, убаюкал нервозность Алекса. Тот расслабился, прикрыл глаза, собираясь уснуть, да не тут-то было. Несколько жевательных движений, крайне зловеще выглядевших для стороннего наблюдателя, будь таковой, лишь пощекотали Алексу ребра. Далее дракон просто выплюнул несостоявшийся обед, проскакавший раз десять блинчиком по воде, прежде чем погрузиться в пучину.
– Выходи из заточения, Александр, – глухо, что естественно для обитателя глубин, коим в данный момент слушатель и являлся, прозвучал полузабытый призыв Гоора.
Удивительно, но и сейчас трюк сработал безотказно. Сначала всплыла белобрысая макушка, далее показались карие глаза, нос, губы, подбородок и кадык,
– Александр, – примирительным тоном сытого ящера произнёс Гоор, – сейчас мы закрепим только что полученные знания. Согласен?
Хотя ученику и мерещилась коварная усмешка на абсолютно спокойном лике дракона, решил не противиться:
– Согласен…
– Воплоти железный стержень, метров двух и крепко держи, не выпускай.
– Да я буду спать теперь с ним в обнимку, – пробубнил Алекс, выполняя просьбу, – вот только заточу поострее…
– Александр, твоё тело облачено в поле шокового контроля как снаружи, так и изнутри, это многое даёт тебе и многого лишает. Хорошо то или плохо, не знаю, но боль не сможет стать нестерпимой, притом как ты, наверное, заметил, указывает, когда таковой является…
Шар пламени, сорвавшийся с языка дракона, мгновенно раскалил добела свободный конец прута, заискрившегося бенгальским огнём. Глаза Алекса со всё нарастающей тревогой наблюдали за адовым жаром, неотвратимо подступающим к пальцам, пытавшимся самопроизвольно разжаться и отказаться от драконовского эксперимента. С каждым мигом всё меньше он верил в послушание пока не успевших обуглиться кистей, и это «пока» длилось недолго. Глаза испытуемого не выдержали и зажмурились.
Ощущение тепла кружки чая, остывшего настолько, что смело можно пить, не боясь обжечься, позволило Алексу снова распахнуть трусливые глаза, но никак не поверить в их ложь. Рука, державшая прут, окрасилась в цвет закатного солнца, сходившего на нет лишь у плеча. Инстинктивно отброшенный стержень зло зашипел, остывая на влажном песке, кожа, когда с неё спала огненная крага, практически сразу вернулась к естественному состоянию.
Оба молчали. Развалившийся калачиком прямо на песке бывший Предвестник и бывший человек, присевший тому на хвост под сенью перепончатого крыла.
Ни тот, ни другой в эту ночь не разошлись по домам, было о чём поразмыслить.
К обустройству ранее созданного подпространства Алекс вернулся во всеоружии, уверенным в желаниях и в способе их реализации.
Равнинный остров с границей, будто циркулем очерченной посреди озера, кое можно перейти вброд за пару десятков минут в любом направлении, окружали неприступные не только с виду, но и в текущей реальности скалы. Практически всю территорию острова застилал татами, неприкрытой оставалась лишь узкая полоска пляжа с белым кристаллическим, точно соль крупного помола, песком. Вечернее безоблачное небо, водная поверхность, где сразу несколько источников лунных дорожек преломлялись рябью, создавали сказочное настроение. Не стесняясь, воображение уговаривало поставить палатку, разжечь костер, искупаться и, забравшись в спальный мешок, навестить Морфея.
Подстрекалу никто не слушал.
Если бы Алекс, мастеря животное, позволил множество неточностей в окрасе шерсти, длине лап, хвоста, приплюснутости носа, форме глаз, то любой разумный наблюдатель без труда определил бы как минимум вид, к которому изделие принадлежит, признавая, что столь интересную породу ранее не встречал, но отдал бы зуб, и не один, в угоду самоуверенности.
При создании животного всегда можно остановиться, опираясь на собственный вкус, понятно, где Алекс и где Всевышний, но эффект-то достигнут, творение узнаваемо, не придираться же к мелочам. С изваянием человеческого тела у Алекса дела намного хуже – нет ни способностей, ни таланта. Даже «посредственность» – недостижимый уровень, ворона и та прогресса не накаркает. Требовалась натура или на крайний случай фоторобот, что при нынешней жизни одно и то же. Решение проблемы, безусловно, существовало прямо здесь и сейчас, и за ним не надо снаряжать экспедицию. Отличный инструмент визуализации образа – зеркало, его изготовление само по себе – задача не так уж и тривиальна. Объяснять дракону физику углов отражений и преломлений, с карандашом возле кульмана, есть дело неблагодарное, хотя, бесспорно, увлекательное.