Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
А тут еще и из России пришли недобрые вести. Министр магии России настаивал, чтобы поставки оружия шли через его каналы, в то время как Вячеслав и Гермиона продумали пару хитрых схем через кучу подставных фирм, то есть в обход его рук и людей. Гнали они и через «дружественные» страны и через Францию. Вооружились они еще не столь достаточно, и Славу пугала дальнейшая перспектива — остаться без патронов и без тяжелого вооружения. Министр, по-видимому, решил таким образом убить двух зайцев — поиметь на них и него самого в частности компромат, да и самому заработать на достойную старость. Что предпринять, если их четко отлаженная схема развалится, он не знал, хотя запасной план у него
Ночью было труднее. На Вячеслава уже было совершено несколько покушений, и во время последнего — ядом кто-то пропитал его подушку, он едва не расстался с собственной жизнью. Хорошо, что Луна, пришедшая с дежурства из очередного морга, поняла сразу, что что-то не так и начала его откачивать, найдя источник яда почти сразу. Пришлось поставить охрану и перед уходом на допросы или на спецоперацию запечатывать окна и дверь охранным заклинанием.
За прошедшее время они в замке поймали пару шпионов — в основном это были купленные за большие деньги маги. Многим из них предложили ультиматум — либо они работают на него, либо попавшие в плен к Темному Лорду их родственники мучительно умирают. Хотя угрозы и шантаж имели действие, но Лорд никогда не выполнял своих условий, предпочитая сразу после вынужденного согласия жертвы избавиться от нежелательных свидетелей…
В комнату трижды постучались условным знаком — и в дверном проеме показалась фигура светловолосой девушки.
— Ты еще не ложился? — спросила Полумна с легким удивлением, глядя на то, как он откладывал свой блокноты сторону.
— Тебя жду, — слегка улыбнулся ей Слава. И взглядом показал на рядом лежащую подушку и свободное место.
Их отношения, казалась, с приходом очередного военного года перешли в новую стадию — из-за острой нехватки обычного времени, времени на романтику не хватало, и сейчас их вся «романтика» заключалась лишь в том, что они оставляли друг другу записки с сердечками и завитками. Усталость и нервное напряжение, что теперь были их постоянными спутниками, тоже брали свое — их очень сильная тяга друг к другу угасла, и они хоть и спали в одной постели, но далее привычных ласковых касаний и поцелуев дело не заходило. Полумна вообще приходила вся морально вымотанная до нитки — вскрытия, одно за другим, самых разных людей, мужчин и женщин, детей и стариков, опознания и прочее не приносило радости. Она работала с остальными как конвейер — тело вскрывалось за телом… потом шло изучение всего… отчет по вскрытию и результаты экспертиз, подготовка к опознанию, опознание и выдача тела.
Хорошо, что Невилл, Гермиона и Вячеслав позаботились о том, чтобы у них было холодильное оборудование. Тел со всей Англии поступало много, порой — просто костей или останков, и заклинаний стазиса и заморозки стало просто не хватать на всех. Так же были поставлены и компьютеры: тут было легче, к анализу и сбору ДНК привлекли молодых и юных целительниц (Помфри понимала, что не все могут выдержать такую работу и отправляла девочек на «щадящую» работу), наученных пользовать программным обеспечением. Изматывающий график — сутки через двое, не способствовал ускорению работы. Едва кончались вторые сутки, как Полумна просто падала без сил. Она часто теперь ночевала и при том или ином морге — им оставляли
Бывали у нее «плохие» и «хорошие» дни. В хорошие они просто разбирались в трупах, которые лежали в холодильниках, и «новичков» почти не приходило, а вот в плохие эти холодильники пополнялись новыми «клиентами», которых надо было обязательно срочно вскрыть и разобраться в личности убиенных.
— Как сегодня?
— Хорошо.
Значит, новых не было, и они разбирались с ранее поступившими.
— Знаешь, — проговорил Рогозин, когда она улеглась на свою часть кровати, — я не верю, что прошло уже почти два года войны…
— Действительно, — Луна повернулась к нему.
— Мне кажется, что у меня в этой жизни ничего и не было раньше, кроме войны… Не было мира, — с какой-то горечью в голосе проговорил юноша. — Мне завтра семнадцать… завтра первая годовщина после… сама знаешь чего… Завтра я стану окончательно взрослым юридически, а мне кажется, что мне не семнадцать… А как минимум все сорок…
— Отдохни. Ты устал очень, — через силу улыбнулась ему Полумна. Завтра новый день… Тебе просто это кажется… Отдохни… Утро вечера мудренее.
Рогозин одним взмахом своей волшебной палочки погасил свечу, не поворачиваясь к ней, и улегся поудобнее. Отошел он ко сну быстро — сегодня он присутствовал на очередной смертной казни и у него была назначена парочка довольно выматывающих допросов. Луна, ощутив его накопившуюся усталость за день и свою за двое честно отработанных суток, прижалась к нему и закрыла веки, провалившись в черную бездну сна без сновидений.
Утром ее грубо растолкали. Она с трудом приоткрыла тяжелые веки — просыпаться организму в это утро категорически не хотелось.
— Чтослучилось? — невнятно пробормотала она, пытаясь зарыться в мягкой подушке и теплом, ласковом одеяле поглубже и скрыться от ярких, солнечных лучей, бьющих прямо в глаза из-за раскрытых штор.
— Просыпайся, солнце. Ты все-все проспишь. — Раздался знакомый юношеский голос Вячеслава.
— Рогозин! Отстань! Ммм… — она снова принялась спать, плюнув на все.
— Лавгуд! — рявкнул неожиданно громко он ей в ухо, да так, что девушка подскочила от неожиданности и удивленно заморгала. — Ну, слава Богу!
— Что стряслось? — уже довольно холодно проговорила она, одергивая невовремя задравшуюся ночную сорочку. — Почему ты меня будишь сейчас… когда еще всего лишь… — она сощурилась, глядя на стоявшие вдалеке часы, — семь утра?! — едва не застонала она вслух.
Рогозин неожиданно замялся, чуть вспыхнул обжигающим румянцем. Но извлек что-то из кармана своих пижамных штанов. Этим «что-то» оказался бархатный футляр темно-синего цвета. Он сделал глубокий вздох и заговорил:
— Я, знаешь ли, помню наш с тобой первый день… То есть, нашу с тобой первую встречу. У тебя тогда были забавные космы… Наверное, я тогда и влюбился в тебя… Такую смешную, нескладную и шутящую исключительно черным юмором… В общем, — он открыл бархатную коробку в углублении которой она увидела золотой ободок обручального кольца. — Ты станешь моей женой?
Луна сначала поражено глянула в сияющее от радости лицо молодого человека. Потом потерла глаза кулаками и ущипнула себя за руку, чтобы очнуться. Но кольцо и придурковато-лыбящийся Вячеслав Вячеславович Рогозин не исчезали.
— Это… это…
— Предложение руки и сердца. Соображай, Лавгуд, — уже довольно-таки зло проговорил погасший юноша. — Да, это то, что ты думаешь… Так да или да?!
— Да!!! — крикнула она, и так резко и горячо обняла Вячеслава, что тот ойкнул от неожиданности. И выпустил коробку из рук.