Ipso jure. /лат. «В силу закона.»
Шрифт:
— Это правда, — заметила Гермиона, которая полностью оправилась от последствий «заморозки» лишь пару недель назад, — я, например, хорошо знаю, как чувствует себя обманутый ложными надеждами человек, и как тебе сейчас плохо… Мы хотим тебе помочь!
— Мы не собираемся издеваться над тобой, — проговорил Невилл успокаивающе.
— Давай к нам, — с улыбкой сказала Полумна, — факультет — факультетом, а люди разные! И мы хотим с тобой дружить. Любой из нас может попасть в сходную ситуацию, и мог быть одурманен.
— Ну, — сказал громко Вячеслав, — мир?
— Мир, — улыбнулась им девочка оглядываясь на них, — но прежде я хочу извиниться перед
— Какие, к черту, — вымолвила девушка, — извинения?! Все, Джинни, заканчивай с самобичеванием, и давай к нам! У тебя, заметь, уже целых четыре друга!
— И официальное приглашение от меня, — заметила Лавгуд, — провести летние каникулы в моем поместье в России!
— Ой! — Уизли заалела, — вам всем… Я не могу и выразить словами! Я так вам всем признательна за сочувствие! Думаю, родители без лишних вопросов отпустят меня к тебе, Луна! И еще рады будут, к нам брат приезжает, и так нужна свободная комната!
Все пятеро весело ехали в купе Хогвартса-экспресса. Рогозин с Невиллом, впрочем, все еще обсуждали свой проект, который не закончили, но обещали друг другу связываться по всем вопросам по Скайпу. Девочки иногда косились на двух парней, но молчали.
Невилл, впрочем, обещал скоро приехать к Полумне, и встретить лето вместе с ними двумя. Гермиону отправляли к дальней родственнице, и она готовилась к поездке по Европе. Джинни, сияя от радости, что это лето проведет без своей семьи, и ее никто не будет строить и ругать за содеянное, с воодушевлением слушала рассказ Луны о особенностях российского климата.
Как всегда, сойдя с поезда, все попали в руки своих родителей и опекунов. И, как всегда, Вячеслав увидел в дальнем конце фигуру своей матери. Судя по ее лицу, настроена та была воинственно…
Друзья, со смехом, вытолкнули до нельзя смущенного Рогозина вперед. Получив три дружеских тычка в спину, тот прошипел «Предатели», и сделал шаг по направлению к Галине Николаевне. Не успев даже поравняться с ней, он услышал обращенные к нему слова:
— Итак, — тон матери ничего хорошего не предвещал, — потрудитесь объяснить мне, мистер Рогозин-младший, что вы тут все устроили?!
====== Вольные деньки. ======
— Мама, ну я же ПРОСИЛ!!! — именно с этими словами из-за двери, ведущей в «свою» комнату, высунулся Вячеслав. — Потише! Я же формулы считаю, и мне нужна хотя бы относительная тишина!
Сейчас за обеденным столом сидело двое: Рогозина и Николай Николаевич, который очень эмоционально делился с родной дочкой впечатлениями от поездки в очередную российскую «здравницу».
А Слава, демонстративно обидевшись на родную маму еще тогда, на платформе, хоть и тщательно объяснил ей всю ранее возникшую опасную ситуацию, но все равно был подвергнут неделе домашнего ареста. И гордо нес свою «робу» арестанта: не гулял с Лаки, не ходил в магазин за продуктами, даже ел не за общим столом, а только в своей комнате. И постоянно общался с друзьями по компьютеру, за неимением другой связи — Рогозина изъяла у него, в профилактических целях, даже трубку. Хотя об этом уже жалела — каждые три-две минуты ему либо звонили, либо слали смс-ки и ммс-ски верные друзья. Память у мобильника уже была переполнена всякого рода переписками, фото, видео и картинками.
Тарелка, наполненная едой, уже стыла как минимум десять минут, но хозяин не спешил за ней, занятый явно по уши. Рогозина, устав напоминать сыну, что обед уже его ждет, была занята разговором с отцом.
— Над чем работаешь, внук? — спросил старик
— Дрон, который бы сканировал огромную территорию лазерами и другой электроникой, и работал бы при любых погодных условиях, — быстро проговорил Рогозин-младший, и убрался обратно в комнату.
— Обормот, — хмыкнула женщина, и оглянулась на стоявшую тарелку сына с едой. — Вот, экспериментатор!
— Ничего себе, — Рогозин-старший покачал головой, — такая сложная электроника в двенадцать-то лет!
— Он с другом работает над дипломным проектом… Тем более школа не из простых, — Рогозина глотнула томатного сока из высокого стакана. — И он этот предмет обожает…
— Может… В дальнейшем сможет пойти в институт, связанный с информатикой?
— Не знаю, куда он пойдет, — женщина отвела глаза: то, что сын у нее не обычный человек, а молодой волшебник-маг, она отцу так и не сказала. И то, что ее планы по его «взрослению» уже плавно начинают лететь коту под хвост, ей не особо нравилось, но деваться было некуда. Сын только что перешел на третий курс магической школы Хогвартс, шел в лидерах по проходным баллам почти по всем предметам, и уже получил свою первую «взрослую» и злополучную грамоту…
Нет, если думать о его будущем — у нее тогда не хватит духа.
Рогозина постучала в дверь. Сразу же в комнате что-то упало, и послышался голос Вячеслава (который явно «крепко» высказался красным словцом), но тут же сын затем пригласил ее войти.
Комната претерпела за эти дни значительные изменения — она сверх меры наполнилась старинными книгами, какими-то странными, непонятными женщине вещами, исписанными разными символами и цифрами. В прихожей теперь висела устрашающего вида резная, тотемная африканская маска — Вячеслав объяснил ей, что она будет «магически» отпугивать воров и нежелательных лиц, и, без разрешения хозяина войти, в квартиру не войдет ни один человек. Хоть и сама мама была и против «магической оберегалки», но понимала, что теперь это просто необходимая и вынужденная мера.
Везде на полках висели и свисали свитки пергамента с рисунками и объемными письменами; на столе расположился чемоданчик с совершенно незнакомыми Рогозиной некими инструментами и большие листы-свитки ватмана; на свободной стене были сняты все плакаты, и водружена белая доска, по которой пишут маркером. На ней по краям висели небольшие, но ярких цветов, разноцветные листки бумаги, а на самой доске были сделаны чертежи странного прибора с замерами.
Сам сын, расположившись на полу на ковре, писал пером длинные вычисления, обмакивая перо в чернильницу на очередном клочке пергамента. На стуле перед доской был ноутбук, экран которого был повёрнут к поверхности доски, а в ноутбуке в программе по удаленной сети «висел» разговор — виднелось румяное лицо Невилла. Стакан, что стоял рядом с техникой, был пуст. Пес Лаки, чья «дислокация» тоже была в комнате Вячеслава, спал в корзинке, свернувшись калачиком и прижав нос к хвосту.
Вся комната так же была в переплетении шнуров, розеток и переходников.
На постели, на покрывале, лежали и сохли исписанные острым почерком Рогозина-младшего листки со свежими чернилами. Шторы были открыты, и в них сейчас гулял легкий ветерок. Солнце светило вовсю.
— Сын, — оглянулась на этот бардак Галина Николаевна, приподняв брови, — ты бы прибрался…
— Мам, это все надо… — грустно сказал парень, — мне то одно, то другое необходимо, а места-то в обрез… Сама знаешь — я за пределы комнаты выйти не могу…