Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

Взгляни: одежду розы раздвинул ветерок; Как соловья волнует раскрывшийся цветок! Но проходи же мимо: ведь роза расцвела И распустилась пышно лишь на короткий срок.

* * *

Зачем печалью сердечный мир отягчать? Зачем заботой счастливый день омрачать? Никто не знает, что нас потом ожидает. Здесь

нужно всё нам, что можем мы пожелать.

* * *

О горе, горе сердцу, где жгучей страсти нет, Где нет любви мучений, где грез о счастье нет! День без любви – потерян: тусклее и серей, Чем этот день бесплодный, и дней ненастья нет.

* * *

Смеялась роза: «Шалый ветерок Сорвал мой шелк, раскрыл мой кошелек И всю казну тычинок золотую - Смотрите – щедро кинул на песок».

* * *

Сказала роза: «Я Юсуф египетский среди лугов, Как драгоценный лал в венце из золота и жемчугов». Сказал я: «Если ты – Юсуф, примета где?» А роза мне: «Взгляни на кровь моих одежд – и все ты сам поймешь без слов».

* * *

Красой затмила ты Китая дочерей, Жасмина нежного твое лицо нежней; Вчера взглянула ты на шаха Вавилона И все взяла: ферзя, ладьи, слонов, коней.

* * *

Душа моя, мечта моя – ты красоты полна! В тебя, моя красавица, природа влюблена. Пускай красотки к празднику свой украшают лик, Лицо твое и праздники украсит, как луна.

* * *

Мне свят веселый смех иль пьяная истома, Другая вера мне иль ересь незнакома. Я спрашивал судьбу: «Кого же любишь ты?» Она в ответ: «Сердца, где радость вечно дома».

* * *

Люблю тебя и слышу со всех сторон укор; Терплю, боюсь нарушить жестокий договор; И, если жизни мало, до дня Суда готов Продлить любви глубокой и мук суровых спор.

* * *

Солнце пламенного небосклона – это любовь, Птица счастья средь чащи зеленой – это любовь. Нет, любовь не рыданья, не слезы, не стон соловья, Вот, когда умираешь без стона,- это любовь.

* * *

Кумир

мой – горшая из горьких неудач!
– Сам ввергнут, но не мной, в любовный жар и плач. Увы, надеяться могу ль на исцеленье, Раз тяжко занемог единственный мой врач?

* * *

Как полон я любви, как чуден милой лик, Как много я б сказал и как мой нем язык. Не странно ль, господи? От жажды изнываю, А тут же предо мной течет живой родник.

* * *

Вот книги юности последняя страница. Ко мне восторг весны, увы, не возвратится. Меня задев крылом, ты промелькнула мимо, О молодость моя, ликующая птица!

* * *

Подстреленная птица – грусть моя - Запряталась, глухую боль тая. Скорей вина! Певучих звуков флейты, Огней, цветов!… И снова весел я.

* * *

В том не любовь, кто буйством не томим. В том хворостинок отсырелых дым. Любовь – костер пылающий, бессонный. Влюбленный ранен, он неисцелим.

* * *

Вновь распускаются розы под утренним ветерком, И соловьиною песней все огласилось кругом. Сядем под розовой сенью! Будут, как нынче, над нами Их лепестки осыпаться, когда мы в могилу сойдем.

* * *

Дух рабства кроется в кумирне и в Каабе, Трезвон колоколов – язык смиренья рабий, И рабства черная печать равно лежит На четках и кресте, на церкви и михрабе.

* * *

В кумирню, в келью иль в мечеть вступая, Боятся люди ада, ищут рая. Но разве там проникнут в тайну бога? Нет, к истине ведет стезя иная.

* * *

Однажды встретился пред старым пепелищем Я с мужем, жившим там отшельником и нищим. Чуждался веры он, законов, божества,- Отважнее его мы не отыщем.

* * *

Когда б небеса справедливо вершили дела, Велениям неба не молкла бы в мире хвала. Когда б от судьбы справедливость и милость явилась, Ничья бы душа и и обиде тогда но была.