Ирано-таджикская поэзия

Рудаки Абульхасан

* * *

Джами, есть люди, чья душа подобна вещей птице, К ограничению себя таким стремиться надо. Мы чашу жизни жадно пьем лишь в чаянии счастья, Но и в отчаянии есть особая услада.

* * *

Привязанностей избегай на скорбной сей земле, Не будет истинно близка душа ничья тебе. Едва ли склонности твои с чужими совпадут, Ну, а фальшивые зачем нужны друзья тебе? А сыщешь друга по душе – разлука тут как тут,- Глоток ее напомнит вкус небытия тебе.

* * *

Джами, раз не находится живых людей на свете - Блаженны мирно спящие, им предназначен рай. Осталась пыль на площади от тех, кто шел за правдой, Но время пыль развеяло, пустым стал отчий край. Я вижу поколение, что в мастерской науки Не просверлило щелочки хотя бы невзначай. Впились шины колючие в имеющего сердце, Ростки увяли хрупкие, едва увидев май. Чего ж ты обижаешься, талант свой видя скрытым, А недостатки явными и слыша злобный лай?! Не придавай значения неверному решенью И подлинно хорошее плохим не называй.

ЗОЛОТАЯ ЦЕПЬ (Из поэмы)

РАССКАЗ О ПРАЧКЕ И ЦАПЛЕ

Вблизи Багдада, где река большая, Жил

некий юноша, белье стирая. Спускался к Тигру каждый день с бельем: Бедняк кормился этим ремеслом. Когда ему к реке идти случалось, Нередко цапля юноше встречалась. Ловила цапля червяков речных. Протягивая клюв, съедала их. Она, довольствуясь таким уделом, Все прочее считала вздорным делом. Однажды в воздухе парил орел: Он в быстрых крыльях мощь свою обрел. Он был опасен всей породе птичьей, Он сделал голубя своей добычей. Немного съев, другим оставил он Поживу, ибо щедрым был рожден. (У щедрого такого нет порядка, Чтоб сам съедал всю пищу без остатка.) Простушка-цапля, на орла взглянув, От восхищенья вытянула клюв. Сказала: «Я крупней орла, бесспорно, Мне птицами питаться не зазорно. Стыжусь отныне жизни я своей. Доколе буду я ловить червей? Что мне в червях, коль столько есть добычи, Летающей и прыгающей дичи? Теперь иной работою займусь, Я истинной охотою займусь! Теперь я щедростью себя прославлю, Сама поем я и другим оставлю». И, подражая храбрости орла, Взлетела, горделива и смела. Внезапно показался из-за тучи Свирепый, грозный хищник, гриф могучий, И начал, как орел, кружить над ней: Грозит ей гибель от его когтей. Низвергла цаплю горькая судьбина В расселину, где были грязь и глина: Завязли крылья в той грязи густой, Так счастье цапли сделалось бедой. «Охота без силков! Какое чудо!
– Бедняк воскликнул.- Вкусным будет блюдо!» И прачка-юноша в свое жилье Унес тогда и цаплю и белье. Тут некто удивился: «Что за птица?» А прачка: «Мне добыча пригодится. Лететь пыталась цапля, как орел, Но хвастовству ее конец пришел. Охотницею стать она пыталась,- Но мне, охотнику, она досталась!»

О ЗНАЧЕНИИ ВОСПИТАНИЯ

Погаснет огонек, не став огнем, Когда не позаботимся о нем. Рождают искорку железо, камень, Но трута нет – не разгорится пламень. Частицу жизни искры обретут, Когда поддержит их горенье трут. А если топливо туда подложишь. Добыть большой огонь тогда ты сможешь. Увидишь: это пламя таково, Что трудно будет потушить его. Так в сердце огонек, мерцая, дремлет, Но если он всего тебя объемлет, Раздуй его, чтоб ярко запылал,- Тогда он вспыхнет, как бы ни был мал.

О ПЛЕШИВЕНЬКОМ, ВЛЮБЛЕННОМ В РОЗОЧКУ

Плешивенький был в розочку влюблен, Прелестною шалуньей покорен. Но та красавцем, ей под стать, пленилась И с ним однажды днем уединилась. Влюбленные от посторонних глаз Закрыли двери, ласками делясь. Нашел плешивец дом уединенья И в дверь кольцом ударил без стесненья. «Кто там? – раздался голос изнутри.- Зачем стучишь не вовремя? Смотри: Дверь на замке. Железо бить желаешь? Железо холодно, а ты пылаешь! Мы заперлись, от мира вдалеке, И кудри друга у меня в руке. Зачем стучишься в дверь, чтоб раскололась? Меж мной и другом не пройдет и волос!» Сказал он: «Отопри! Мне довелось Так облысеть, что нет на мне волос. Твердишь: и волос не пройдет меж вами? Но я давно расстался с волосами!»

В ОСУЖДЕНИЕ ТЕХ, КТО ВНЕШНЕ ВЫСТАВЛЯЕТ СЕБЯ СУФИЕМ И УКРАШАЕТ СЕБЯ СУФИЙСКИМ НАРЯДОМ

Суфии мерзки. Бойся с ними встречи: Утрачен ими облик человечий! Все, что им в руки дашь, они съедят. Когда хотят вредить – они вредят. Их помыслы – о сне, вине и мясе, Не думают они о смертном часе! Молитвы их – о яствах, о еде, Поживы ищут всюду и везде. Нашли себе жилье без затруднений, Обитель их ты знаешь: дом радений. В том доме – доброхотные дары, Роскошная посуда и ковры, Горит очаг, над ним котел подвешен, И запах кухни для ханжей утешен… Ждут: сельский житель или городской Придет – и щедрой одарит рукой, Муку иль мясо принесет им на дом, За это он воссядет с шейхом рядом… Шейх развязал мешок своих речей, Ложь потекла – одна другой глупей. Не прекращалась речь лжеца пустого, Покуда пища не была готова… Ни на кого не смотрит шейх, пока Не видит приношений простака. От пищи взгляд становится любовней, Не святостью согрет он, а жаровней. Все догматы суфийские привел,- Но вот уже пахучим стал котел. Шейх замолкает, потирая руки, К халве и хлебу простирая руки. Кусочек – в рот, кусочек – про запас Кусочек – гостю, что придет сейчас. Хурму и мясо отобрал руками, Чтоб лучшими поужинать кусками… Прочтя молитву, полный свежих сил, Он к проповеди длинной приступил. Здесь были объясненья, толкованья, О кознях сатаны повествованья. Без отдыха язык его молол. Потом о шейхах он слова повел: Был у него премудрый покровитель, А у того – учителей учитель. Один – содеял множество чудес, Другой – постиг все таинства небес… Так, посвящая день речам туманным, Свой полдень он растягивал обманом. Но вот еду приносят повара: Святому шейху ужинать пора. Оказывая честь любому блюду, Он вскоре унести велел посуду. Болтал, вкушая лучшие куски, Вкушал, болтая смыслу вопреки. Когда же наступила тьма ночная, Вознес молитву, бога поминая. Пошел он в спальню, помолясь творцу,- Свирепый волк, зарезавший овцу.

О ТОМ, ЧТО НЕ НАДО ТРАТИТЬ ВРЕМЯ НА ИЗЛИШНИЙ СОН, И О ТОМ, ЧТО НАДО РАНО ВСТАВАТЬ

Сон – это смерть,

а жизнь, от века,- бденье, И жизнь питает к смерти отвращенье. Бежишь от жала смерти, страждешь ты, Зачем же брата смерти жаждешь ты? Сон – это вор, а жизнь подобна саду; Чтоб вор не вторгся в сад, поставь ограду. Пословица известна с давних пор: «Твое добро пусть охраняет вор». Тот вор и сон между собою схожи И дело делают одно и то же. Нужны, чтобы преграды превозмочь, Две половины жизни: день и ночь. Кто спит всю ночь, тот познаёт кручину, Тот сокращает жизнь наполовину. Ты хочешь, чтобы день твой стал длинней? Часть ночи укради, ко дню пришей! А если будешь поступать иначе, То дни твои пройдут в тоске и плаче. Не горевал ты в гордости своей, Что жизнь уменьшил ты на сто ночей. Свой путь к заветной цели сокращая, Подумай, как нужна пора ночная. Кто ночью путешествие начнет, Немало встретит на пути невзгод, Но вот на отдых он верблюда ставит,- И радости пути ночного славит. Когда вдали, блистая и горя, Покажется рассветная заря, Тогда отраду видишь ты воочью: Недаром путешествовал ты ночью! Дыханьем утра ветерок дохнул, А ты лежишь, как пьяный, ты заснул. Рассветный ветерок цветами дышит, Но крепко спящий ничего не слышит. Дыханье утра – цель трудов ночных, Дыханье утра – лекарь для больных. Но тот, кто спит, не знает этой доли,- Не нужен врач, когда не терпишь боли. В оковах сна, как пленник, ты лежишь, Ты в люльке тела, как ребенок, спишь. Проспись, пока еще ты с жизнью дружен, Пока предсмертной болью не разбужен! К чему тебе подушка и кровать? Кто хочет действовать, не должен спать! Любимая не спит, а ты, влюбленный, Приник к подушке головою сонной. Не спит подруга, а любовный хмель Тебя свалил на теплую постель. Те, что достигли истины заветной, Но меж людьми проходят незаметно, В хорошем разбираясь и в плохом, Молчать предпочитают обо всем.

РАССКАЗ О ДЕРЕВЕНСКОМ ПРОСТАКЕ И ЕГО ОСЛЕ

В деревне жил простак, умом убогий, У простака был ослик хромоногий. Такой худой и дряхлый был осел, Что за два дня версты бы не прошел. Ему на долю выпал жребий жалкий, Не отдыхал он от ударов палки. С трудом добравшись до воды речной, Вздыхал он, проклиная мир земной. Хозяин в город с ним пришел в печали К посредникам: ослов они сбывали. Один из тех, кто продавал ослов, Усы разгладил ради красных слов. Он крикнул громко: «Диво продается! Кто купит не осла, а иноходца? То – не осел, то – быстрый, сильный мул, Стремится в битву,- раздается гул. Конь от хлыста увидев над собою, Сорвется с места, полетит стрелою. Он мчится, словно ветер молодой, Где грязь и глина, там бежит водой!» Народ над этой похвалой смеялся, А наш простак, внимая, изумлялся. Сказал: «О продавец, чей дивный дар Привел в восторг ослиный весь базар! Когда ты истины исполнен строгой, Когда прямой ты шествуешь дорогой, То я скажу: заслужена хвала, Верни назад, не продавай осла! Давно охочусь за таким добротным, Великолепным, доблестным животным. Как странно мне, что ездил я на нем, Что им и ночью я владел, и днем!» Ему ответил продавец речистый: «Ума лишился ты, о сердцем чистый! Но, впрочем, до ума ты не дорос, А был он,- значит, вор его унес. Ты много лет ослом владеешь старым, Зачем же мне с таким поверил жаром? По глупости поверил ты вранью, Когда услышал похвалу мою. Я цену набивал никчемной твари, И расхвалил осла я на базаре».

ТАЙНА ТОГО, ПОЧЕМУ ПРОДАВЕЦ РАСХВАЛИВАЛ ОСЛА, РАСКРЫВАЕТСЯ В СЛЕДУЮЩЕЙ ПРИТЧЕ

Взгляни на богача: как жизнь провел он? И зависти и жадности он полон. Всю жизнь копил он деньги без стыда, И щедрости чуждался он всегда. Все зубы у него скорее вырвешь, Чем корку хлеба у злодея вырвешь. Рви пальцы у него,- из кулака Не выпустит он даже медяка. Скорее ты сорвешь кусочек кожи С его ладони, на дирхем похожий, Чем вырвешь из руки один динар! Так жаден он, хотя годами стар, Что, если в жаркий день за стол садится, Он тень своей руки схватить стремится. Решил он: деньги тратить – страшный вред, Сам на себя он наложил запрет, Так за своим добром следит он, зоркий, Что нищим не подаст и хлебной норки. Когда ничтожный, алчный лицемер Его хвалить бы начал,- например, Сказал бы так: «О щедрости основа, В тебе Хатема вижу я второго! Ты слышишь ста хвалителей слова, О щедрости твоей гремит молва: Она – укор хвале былой, лукавой, Она – Хатему кажется отравой. Доколе будет славиться Хатем? В сравнении с тобой он стал ничем! Теперь Хатема вижу я бессилье, А ты даруешь нищим изобилье!» - Богач-невежда, эту лесть приняв, Решил бы, что его хвалитель – прав. В его мозгу гнездится ворон спеси, Кладет яйцо обмана, бредней смеси. В душе растит он дерево тщеты: Напыщенность – плоды, а спесь – листы. Хотя бы раз для собственного блага Подумал бы безмозглый этот скряга, Что похвалил его бесстыдный лжец, Что говорил неправду грубый льстец.

ПОРИЦАНИЕ ЗАВИСТИ И ЗАВИСТНИКОВ

Есть много беспристрастных и прямых, Преображенных завистью в слепых. А кто слепым рожден, вдвойне опасен, Слепой, что полон зависти, ужасен: От зависти болеет каждый раз, А зависть для ума – что боль для глаз. От зависти ослепнуть может разум, Кривого зависть делает безглазым. Объят завистник жадности огнем. Но счастлив тот, кто зависть вызвал в нем. Не так огонь дрова, пылая, губит, Как человека зависть злая губит. Нам столько счастья свет луны принес, Но лает на луну завистник-пес. Земля от солнца богатеет, крепнет, А мышь летучая от солнца слепнет. Кто хочет брызнуть на луну слюной, Задуть звезду, что блещет над луной,- Свое лицо обмочит, если плюнет, И лопнет он с натуги, если дунет.