Ирния и Вирдис. Тетралогия
Шрифт:
«Вот так, смотрите и слушайте, мы не собираемся ничего скрывать, не будем пытаться выдать гибель герцога Угерна за смерть от естественных причин. Мы во всеуслышание объявляем, что он был убит, и убит подло! Мы собираемся, нашей королевской волей, приказать во что бы то ни стало отыскать убийц и предать их справедливому суду!»
– Если на человеке столько кинжальных ран, ваше величество, ошибиться трудно, – вздохнул генерал Гламмер. – И ведь я предлагал герцогу охрану из своих людей, говорил, что у него много врагов и надо остерегаться. Увы, его светлость не внял моим предостережениям. Одно можно сказать точно: он погиб как
– Я надеюсь, все могущие быть причастными арестованы? Надеюсь, ваша служба уже начала следствие?
– Безусловно, государь, – поклонился генерал Гламмер.
– Что ж, пусть в траурный венок покойного короля Эттона вплетется и эта лента, – торжественно, с присущей случаю печалью в голосе произнес король Ренарт. – Герцог Угерн был лучшим из соратников Эттона, вышло так, что боги рассудили не разлучать их и в смерти. Думается, верный вассал уже догнал своего сюзерена, дабы разделить его посмертную участь. И даже боги не могли бы подарить покойному королю лучшего спутника, чем герцог Угерн!
«Если он и впрямь нагнал тебя, Эттон, тебя даже боги не спасут! Угерн тебя на клочки порвет!»
Первые лица Вирдиса склонили головы. Король Ренарт страшился даже представить, что творится сейчас в этих самых головах.
– Короля Эттона и герцога Угерна надлежит похоронить как павших в битве героев, – постановил он.
Генерал Гламмер сурово кивнул.– Родные герцога Угерна? – вопросил король Ренарт.
– Давайте лучше поговорим о его наследниках, ваше количество, – совсем другим тоном возразил генерал.
Король Ренарт помрачнел.– И что же?
– Нет никого, кто не мог бы оказаться причастен… в той или иной степени.
– И вы их…
– Задержали, – твердо сказал Гламмер. – На то и служба, чтобы печься о благе государства и сохранности законов, невзирая на родовитость и высокое положение преступников, оные законы и благо попирать пытающихся.
«Вот так. Смотрите и запоминайте, какая у меня грозная секретная служба. И в отличие от бывшего короля я вовсе не намерен связывать ей руки. Я всего лишь мягко напомню генералу о возможной непричастности всех этих наследников. Не более. Пусть все знают, что при мне закон родовитостью не переломишь».
– Но я надеюсь, вы хотя бы обошлись с ними достойно?
– Разумеется, ваше величество, – тотчас откликнулся Гламмер. – Задержанные помещены в чистые одиночные камеры, где получают вполне удовлетворительную пищу. Раз в день их выводят на прогулку.
– Генерал, я надеюсь также, что вы не осквернили руки наследников герцога Угерна отвратительными ржавыми цепями?
– Как можно, ваше величество! Все цепи, которыми их сковали согласно требованию закона, я проверил лично. Чистейшая сталь, без малейшей ржавчины.
– Генерал, а нельзя ли вообще обойтись без столь крайних мер?
– Пока мы не выясним личность убийцы? Никак нет, ваше величество! Моя беспечность и без того обошлась слишком дорого. Если бы я настоял на охране, герцог Угерн сейчас был бы жив! Я просто помыслить не могу, что может еще случиться какая‑нибудь беда!
– Что ж, если вы так говорите… – развел руками король Ренарт. – Тогда постарайтесь побыстрей найти
– Приложу все силы, ваше величество, – низко поклонился генерал Гламмер.
– Безвинные люди не должны томиться в застенках, – добавил Ренарт.
– Разумеется, вы правы, ваше величество. Как только я установлю их безвинность, они будут немедля освобождены с принесением всех и всяческих извинений. Я могу идти?
– Идите, генерал. Да помогут вам боги!
Что ж, вышло неплохо, довольно подумал Ренарт, окидывая взглядом придворных. Если кто что и заподозрил, пусть попробует доказать. Пусть попробует обвинить короля и секретную службу королевства. И сам Ренарт, и вся секретная служба охотно поклянутся перед алтарем, и кара богов не обрушится на них. С какой стати? Ведь никто из них и в самом деле не убивал герцога Угерна… а тот, кто убил, умер раньше герцога.
«Вот так. И никакие наследники герцога Угерна мне не страшны. Пусть посидят в подвалах секретной службы, пусть испугаются на всю оставшуюся жизнь, можно потом их и выпустить, так и не найдя виноватого, выпустить под надзор, а герцогство отдать под королевскую опеку».
Главный смотритель дворца отвесил его величеству Ренарту безупречный придворный поклон.
– Ваше величество…
– Да, господин Сегелис? – Ренарт поднял голову, отвлекаясь от государственных дел, которые окружали его, казалось, со всех сторон.
– Ваше величество, – повторил главный смотритель, – осмелюсь спросить, какие будут указания относительно перемен в обстановке и внешнем виде дворца? Быть может, вашему величеству угодно что‑либо улучшить? Поменять?
Король Ренарт устало потер лоб.– Улучшить? – переспросил он. – Поменять? Господин Сегелис, мы же с вами взрослые люди… Ладно, у меня нет и никогда не было художественного вкуса, мое присутствие в кружке «ценителей живописи» – чистой воды политика. Но вы‑то хоть понимаете, что стараниями и распоряжениями короля Эттона несчастный дворец выглядит просто отвратительно?! Вы, столько лет возглавляющий вирдисскую Академию художеств? – Его величество Ренарт не то чтобы разгневался, но определенно изволил малость рассердиться. – Вы, почетный член эльфийской Академии наук? Вы, с вашим прославленным безупречным вкусом? Неужто вы этого не видите?! Неужто вы до такой степени бездеятельны и некомпетентны?!
– Государь… – Голос смотрителя дрогнул, в глазах блеснули слезы. – Государь… я столько лет… и наконец…
Ренарт, которому раздражение, подлинное или мнимое, помогло стряхнуть усталость, в упор глянул на господина Сегелиса.
– Столь эмоциональная реакция свидетельствует о том, что вы со мной согласны? – с мягкой насмешкой поинтересовался он.
– А как я могу быть… – вырвалось у главного смотрителя. Он смешался и замолк.
– Несогласным с королем? – закончил за него Ренарт. – Это не выполнять моих повелений вы не вольны, а не соглашаться с ними – сколько угодно. Но, похоже, вам и впрямь пришлись по душе мои слова? Несмотря на то, что я немилосердно и жестоко вас раскритиковал и упрекнул в бездеятельности и некомпетентности.