Ироническая проза ч.1
Шрифт:
– Тогда, однако, зови их и скажи: кому, однак-то, мяса надо - пусть к машине идут! А то, не дадут посидеть, однако! Скажи: щас спущусь и дам, кому мяса нада...
...Через час в общаге царило редкое оживление: на всех пяти этажах, в кухнях и в комнатах на плитках студенты варили, тушили, жарили мясо... В своей комнате, украшенной букетом из сухих трав и репродукцией Обри Бёрдслея, откинув прочь репринт Андрея Белого, на кровати страдала от переедания красавица Ритка. На соседней кровати, с томиком Блока в руках, страдала верная подруга Наташа... На насыщение всех голодных ушло больше половины коровьей туши - но приехавшие буряты ничуть не жалели об этом: договорившись с комендой, что они поживут
...А ещё через два дня гости уехали. Провожать их собралась, едва ли, не вся общага. Зорик и Гомбо - тихие и незаметные прежде троечники - за эти дни вдруг сделались очень уважаемыми в общежитии людьми. Когда грузовик отъехал от крыльца общежития, Гомбо почувствовал, что кто-то осторожно трогает его за плечо. Он обернулся. Рядом стояла факультетская красавица Ритка - эстетка, недотрога и любительница поэзии Серебрянного Века:
– Гомбочка, миленький... Скажи: а ваши буряты к нам ещё приедут?
– в глазах у Ритки светилась чистая, почти детская надежда, - скажи, ведь буряты к нам ещё приедут?... правда же?...
...Кто-то говорил мне, что через полгода после этого Ритка вышла за Гомбо замуж. Правда или нет - не знаю.
Вечерний кошмар оперуполномоченного
Сашка Вольф не был "белокурой бестией" - он был (и доселе остаётся) самым, что ни есть, семитско-семитствующим семитом. Правда, это не важно - важно другое: внешность у Сашки - не то, чтобы ярко-выраженная семитская, скорее - этакая обще-южная: чёрные кудрявые волосы, карие глаза, кожа смуглая опять же... Принять его можно хоть за грека, хоть за итальянца, хоть за кавказца. Ну, и пользуется этим Сашка иногда при соблазнении юных дев... Впрочем, это тоже неважно.
А важно, как мы увидим из дальнейшего повествования, где и кем Сашка Вольф работает. А работает он - на зависть всем нам!
– там, где ему платят зарплату за то, что интересовало его с самого детства. Правда, платят не так, чтобы очень - но, тем не менее... В музее работает Вольф, научным сотрудником. А так как с детства он буквально помешан на старинном оружии, то числится он в музее ни кем-нибудь, а ведущим специалистом, ответственным за изучение и сохранение музейного собрания аркебуз, палашей, мортир, фузей и прочего колюще-режуще-стреляющего антиквариата. То есть, Сашке не только удалось воплотить в профессию своё детское увлечение, но и стать чем-то вроде живой иллюстрации к замечательному рассказу Михаила Веллера про оружейника Тарасюка. Такие вот дела...
А теперь - собственно, вводная часть закончилась, и мы переходим, собственно, к повествованию о том, как Вольф, тратя личные деньги и время во имя торжества исторической науки, едва не стал жертвой ментуозной бдительности и не превратился в исламского террориста-подрывника - со всеми вытекающими...
Итак, дело было так:Сашу Вольфа я встретил на улице 31 августа 2001 года - день в день, ровно десять лет назад. Был тёплый летний вечер, который я надеялся провести с кружечкой пива в одном летнем кафе, которое мы в том сезоне очень любили, и которого - увы!
– больше не существует. Я неторопливо шёл по улице, предвкушая, как сейчас сяду за столик, как появится кто-нибудь из знакомых, как мы неторопливо поболтаем о том, о сём... А тут - Вольф навстречу несётся: глаза горят, вся фигура - в каком-то порыве вперёд. Не иначе, как тоже спешит пивка попить после целого дня, проведённого среди музейной пыли.
– Шолом!
– говорю, - привет хранителям древностей, сдувателям пыли веков с артефактов! Пойдём, что-ли, по кружечке портера откушаем?...
– Не могу!
– говорит Сашка, - лучше идём со
– Чего стряслось-то?
– спрашиваю, - и где это видано, чтобы ты от потребления пива уклонялся?
– Понимаешь, - говорит он, сегодня директору музея позвонили какие-то таджики - они ремонтируют старый особняк на углу Проспекта и N-ской улицы, бывший штаб кавалерийской дивизии, ну, ты знаешь этот дом... Так вот: они там, не то в подвале, не то на чердаке какие-то сабли нашли, винтовки ржавые, штыки, наганы... Ну, сам понимаешь: такого "счастья" им даром не надо - а в милицию звонить страшно: они же через одного - без документов, да с нарушением регистрации... Короче, позвонили они в музей: забирайте, мол - да мал-мала деньга туда-сюда давай. Вот меня и отправили, - Сашка выразительно посмотрел на меня, - пойдём со мной! Поможешь всё это хозяйство в музей доставить!
Я представил, как мы с Вольфом сейчас пойдём через весь проспект в его музей - увешанные ржавыми мосинскими винтовками и кавалерийскими шашками, со штыками и с наганами за поясом... Почему-то, воображение нарисовало мне такую картинку, что мы ещё через весь Центр покатим ржавый, облепленный паутиной пулемёт "Maxim"... И решил отказаться. Спросил только - так, без особой надежды:
– А одной-двумя шашками из этого арсенала разжиться не получится? Если да - проставляюсь пивом...
– Ну что ты!
– Вольф замахал руками, - они же директору музея сказали, сколько там чего! Да и нехорошо это: этим вещам место - в музее, а не в частной коллекции!
Ну, тут уж я совсем отказался - и Вольф ушёл, меряя проспект семимильными шагами. Энтузиаст несчастный...
А я пошёл пиво пить.
Как выяснилось позже, Сашке вовсе не грозило тащить весь, найденный таджиками, арсенал на своих плечах: в родном музее его снабдили какой-то суммой денег, чтобы он взял машину и привёз всё найденное в музей. Но я об этом не знал.
А узнал я об этом через несколько дней - в той же летней пивной, за своим любимым столиком. И не от кого-нибудь, а от милицейского оперативника, с которым нас связывала лишь общая симпатия к портеру под кальмаровые колечки.
– Представляешь, - рассказывал опер, - вечером поехал я с работы на своей машине. И вдруг вижу: на выезде на Проспект голосует какой-то парнишка, цыган - не цыган, чечен - не чечен... Кто их, нерусских, разберёт?... Думаю: дай, подброшу - вроде, на наркомана он не похож - а я денежку срублю. Останавливаюсь, а он и говорит: " - Командир, сейчас во-от в этот двор заедем, погрузимся - и поедем!" - а сам на старинный особнячок показывает, который на реконструкции находится. "Ну, - думаю, - не иначе, как парень договорился уворовать со стройки пару мешков цемента, или ещё что-нибудь в этом роде" - но мне-то какое дело? я же подбармить хочу...
– Заезжаем мы, значит, с ним во двор этого особняка, - продолжает свой рассказ опер, - там, чтобы во двор заехать, нужно въехать в тоннель, а двор - настоящий "каменный мешок"!... Заезжаем, он выходит - и уходит куда-то вовнутрь здания. А я по сторонам оглядываюсь: вокруг - пустые окна, мусор строительный, и - ни души. Идеальное место для всяких преступлений и тёмных делишек... И тут из недр пустого дома выходит мой "пассажир" - да не один! За ним ещё двое или трое его земляков идут - и тащат в руках винтовки и какие-то ящики! "Всё!
– думаю, - приплыли! Братья-мусульмане схрон оружия перевозят - не иначе, как теракт готовят!" А я - как назло, табельное сдал, и на телефоне - ни копейки, подкрепления не вызвать!... "Ну, ничего, - думаю, - прорвёмся как-нибудь! В крайнем случае, если этот курьер один поедет, то я его заболтаю - а потом вырублю резко" - а самому уже представляется новая звёздочка за задержание террористов и предотвращение теракта...