Исчадие ветров
Шрифт:
— Значит, ты наверняка сможешь помочь мне, — сказал де Мариньи. — Не могли бы мы поговорить где-нибудь наедине, в… в удобной обстановке?
— Мне удобна любая обстановка, — ответил Смотритель, — но больше всего мне нравится находиться под Сераннианом и, прицепившись к висящей в небе скале, смотреть на раскинувшийся внизу мир снов. Однако я полагаю, что это вряд ли устроит тебя. Но разве тебе не удобно в Часах Времени?
— Да, но…
— Но ты человеческое существо и тебе требуются привычная окружающая обстановка, подходящая атмосфера, личное пространство. Что ж, я понимаю тебя. Я и сам — вещь в себе. Может быть, перейдем в
— Смотритель, ты не должен причинять вреда этим шалопаям! — поспешно предупредил де Мариньи.
— Не должен? — Смотритель явно удивился. — Причинить вреда? Я понимаю значение всех этих слов, но затрудняюсь применить их к этому случаю. Ты не понимаешь: я всего лишь охраняю музей, в котором собраны фрагменты самых странных, самых замечательных, самых сказочных сновидений, которые когда-либо видели люди! Здесь имеются неразгаданные сны, сны, забытые после пробуждения теми, кто их видел, спрятаны в недосягаемости такие сны, высвобождение которых свело бы людей с ума. Здесь имеются сны об империях и сны о запредельной алчности… Разве что…
— Что?
— Пусть я знаю значение последнего слова и уверен, что ты его тоже знаешь, но тут присутствуют двое таких, которым оно недоступно. Более того, они не в состоянии представить себе последствий вмешательства в существование музея, который я охраняю и от которого я должен охранять страны мира земных снов. Но ты сказал не причинять им вреда? Что ж, я не сделаю им ничего плохого — но они об этом не знают! Так что отойди и позволь мне наказать их по-своему. Сначала того, кто прячется за тобой.
Положившись на заверение Смотрителя о том, что с двумя пройдохами не случится ничего дурного, де Мариньи поднял Часы Времени над землей.
Элдин тут же снова сжал кулаки.
— Ну, давай, Смотритель! По-мужски, один на один, — крикнул он, — а там будь что будет!
Глаза Смотрителя полыхнули красным. Из них быстрее мысли вырвались два луча света, и Смотритель, как будто не замечая вызывающей позы Элдина, принялся полосовать светом его одежду, не задевая при этом огнем ни единого волоска под нею. Лучи стремительно перемещались в разных направлениях, кромсая одежду Скитальца на ленточки и лоскутки. Элдин едва успел опустить руки и попытаться удержать распадающееся тряпье, как лучи нашли себе другую, более определенную цель. Они взрезали карманы Скитальца, откуда на вымощенную землю высыпалось по пригоршне крупных сверкающих драгоценных камней, покушение на которые и сподвигло Смотрителя на отмщение.
В мгновение ока Элдин оказался почти абсолютно гол и лишь прижимал к себе несколько обрывков материи, пытаясь скрыть нечто еще, помимо полнейшей растерянности.
И когда Скиталец в самом буквальном смысле утратил всю свою дерзость — или, скорее, был лишен ее, — Смотритель переключил свое внимание на Герона.
Куранес и Морин поспешно отступили: Элдин не пострадал — если, конечно, не считать его гордости, — и значит, Герону тоже не должно грозить серьезной опасности. Что же до чувств Герона…
Когда металлический человек «напал» на Элдина, Герон, естественно, очень встревожился за друга, но кара, постигшая Скитальца, показалась ему вполне справедливой, так что Герон сначала ухмылялся,
Глаза Смотрителя сверкали серебром, серебряными были и исходившие из них лучи. Герон почувствовал, как эти лучи уперлись в него, и вскинул руки, как будто пытался оттолкнуть Смотрителя.
— Ну, тут ты дал промашку, железнобокий! — крикнул он. — Я-то что тебе сделал?
Но серебряные лучи уже плотно уперлись в Герона, и он вдруг оторвался от мостовой, на которой полусидел, и начал подниматься в воздух. Смотритель переводил взгляд все выше, выше, и Герон быстро взмывал в небо над Сераннианом. Металлический человек запрокинул голову и уставился вертикально вверх, и серебряные лучи вдруг удлинились и подбросили Герона в нависавшие над городом облака, так что он исчез из виду. Тут лучи вдруг мгновенно потухли. Все свидетели происходившего испуганно ахнули, а из непроницаемых для взгляда облаков вылетел падавший Герон. В этот момент лучи снова безошибочно нашли и подхватили его в воздухе и медленно опустили на набережную. Герон отчаянно хватал ртом воздух; у него, видимо, кружилась голова, и как только Смотритель отпустил его, он пошатнулся и рухнул навзничь.
А страж музея, не теряя ни секунды, вновь обернулся к Элдину, подхватил его таким же лучом, стремительно перенес и положил рядом с товарищем. В следующий миг его глаза пожелтели, а свет, струившийся из них, сделался золотым. Этот цвет очень походил на тот, по которому у ос проходят черные полоски, и наблюдателям вдруг показалось, что он так же едок, как яд этих неприятных насекомых. Как только едкие лучи коснулись их, они завыли, заорали — особенно Элдин, безуспешно пытавшийся прикрыть от жжения наготу тем небольшим комком лохмотьев, которые ему удалось схватить, — огромными прыжками помчались к ближайшему переулку и скрылись из виду.
— Не должен причинить вреда? — повторил Смотритель, одновременно собирая с мостовой спасенные от похищения рассыпанные камни. — Если и причинил, то самую малость. Будь я уверен в том, что это навсегда отпугнет их, этого было бы достаточно. Но когда дело касается этой парочки… — Он очень по-человечески оборвал фразу незаконченной. И, подобрав все камни до единого, направился в музей.
Де Мариньи последовал за ним в Часах Времени, а за ним, пешком, Морин. Что касается Куранеса, то он поспешил вслед за пострадавшими. Он, как-никак, был перед ними в долгу — обещал небольшую небесную яхту, значит, нужно вручить, а попутно и устроить хорошую выволочку. Ну а поскольку им предстояло уже в ближайшие часы стать объектом всеобщих насмешек жителей Серанниана (что непременно повлечет за собой множество скандалов и драк), то лучше всего будет быстренько «изгнать» их с небесного острова; во всяком случае, на некоторое время.
Ну а в музее Морин вошла в Часы Времени, и де Мариньи продемонстрировал ей свое открытие: коммуникатор Часов. Теперь и она могла участвовать в беседе или, по меньшей мере, понимать то, что «говорил» Смотритель.
— Вы ищете Элизию, — сказал металлический человек. — Что ж, насколько я понимаю, меня там сделали. Мне придали форму в Элизии, а здесь вложили в нее жизнь. Но я не могу сказать вам, как туда попасть. Я не знаю об Элизии ровным счетом ничего, за исключением того, что путь оттуда был долог и труден. Однако ваше появление здесь предвиделось. Еще до вас кто-то — или что-то — прибыл в мир земных снов, специально чтобы повидаться со Смотрителем.