Исчезнувшие без следа
Шрифт:
Потом они втроем пили чай. Бронеслава бросала на Шаповала внимательные и заинтересованные взгляды. Светлана это замечала и немного ревновала, а Шаповал демонстрировал кротость и полную непричастность к происходящему. Единственное, за чем он следил, – чтобы Бронеслава не проговорилась, потому что для Светланы Шаповалом была припасена не очень изящная, но вполне правдоподобная история о запущенном фурункуле, который в конце концов воспалился, и потребовалось хирургическое вмешательство, причем фурункул был настолько ужасен, что руку пришлось рассекать с двух сторон. Операция,
Бронеслава ушла, подарив на прощание Шаповалу многозначительный взгляд. В ее зеленых глазах угадывалась тайна. Светлана на кухне гремела чашками и вздыхала. Эти вздохи не могли не растопить лед мужского сердца, тем более что и льда, по чести говоря, никакого не было. Шаповал подошел к Светлане и обнял ее. Розовое ушко было совсем рядом. Шаповал коснулся его губами. Светлана вздрогнула и отстранилась.
– Давай поговорим, – предложил Шаповал.
Он был возбужден, но сдерживал себя. Светлана прятала глаза.
– Я решил уехать из Москвы, – сказал Шаповал. – Бросил все.
Он всегда был бойким, но сейчас почему-то смутился. Никогда прежде ему не приходилось говорить вслух о своих чувствах. Он привык к строгой и жесткой жизни, где были приказы, и от точности выполнения этих приказов зависела его жизнь и жизнь товарищей. И вдруг он все оставил позади, окунулся в жизнь обычную, свойственную большинству людей, и здесь все было незнакомо и непривычно. Маугли. Вышел из леса – и растерялся.
– Мне сложно сейчас говорить, Света. Я, наверное, должен что-то обещать, а мне и обещать-то нечего. У меня ничего нет, кроме молодости, крепких рук и вот этой головы…
Шаповал замолчал, неожиданно подумав о том, что у него есть не так уж мало, и осознание этого придало ему некоторую уверенность.
– В общем, – решительно сказал он, – тебе, конечно, самой решать, но если ты согласна, то давай поженимся.
Он поджал губы, демонстрируя, что готов выслушать любой ответ, и выглядел так потешно, что Светлана, несмотря на всю важность момента, не выдержала и засмеялась. Шаповал помрачнел, но промолчал – был готов вынести и не такое.
– Слишком неожиданно, Толик, – призналась Света. – Честно говоря, даже не знаю, что тебе сказать. Если бы тебя сейчас слышал мой брат… – Она покачала головой.
– Что бы было? – поинтересовался Шаповал.
– Он всегда так ревниво меня оберегал, – сказала Света, и ее глаза затуманились задумчивостью. – В детдоме всем тяжело. А девочкам особенно. У них лет в четырнадцать или пятнадцать детство уже кончается. Им очень быстро и доходчиво объясняют, какая у них в жизни функция. А дальше – уже только боль и унижения. Взрослая жизнь. А Андрейка за меня стоял горой и всех моих ухажеров бил смертным боем. Никого не боялся и никого не щадил. Настоящий брат. Без него я бы пропала.
– Э-э, – протянул Шаповал и сделал неопределенный жест рукой. – Тут такая штука, понимаешь ли…
Ведь Дружинин дал «добро» и тем самым как бы увеличивал шансы
– Ты не обижайся на меня, Толик. Ладно?
– Но это – не отказ? – прямо спросил Шаповал.
– Конечно, нет.
Для Шаповала это было равносильно желанному согласию. На радостях он перемыл посуду, починил висевшую на двух шурупах кухонную дверь и даже сам вызвался идти в булочную. Светлана пожелала его сопровождать. Они вышли из дома, прошли по асфальтированной дорожке и повернули за угол.
Здесь их уже ждали. Два парня, которых Светлана никогда прежде не видела, нагнали их и, ни слова не говоря, заломили Шаповалу руки за спину. Он и охнуть не успел, как на его запястьях защелкнулись наручники. Светлана завизжала. Она не понимала, что происходит. Зато Шаповал сразу все понял и сказал с досадой:
– Эта Бронеслава – порядочная…
Он хотел дать определение бдительной Бронеславе, но выбор был невелик и слова на ум приходили все такие нехорошие – так что свою мысль Шаповал так и не закончил.
Подъехала машина, Шаповала довольно грубо затолкали в нее.
– Это ошибка, ребята, – с дружелюбием в голосе сказал Шаповал.
– Там разберемся, дружок, – ответил ему один из задержавших его людей и несильно хлопнул Шаповала по раненому плечу.
Шаповал скривился.
– Вот видишь, – сказал ему наставительно оперативник. – А ты говоришь – ошибка. Мы не ошибаемся, родной.
Глава 41
Менее получаса ушло на то, чтобы разобраться с Шаповалом, и еще четверть часа после этого оперативники извинялись, кляня на чем свет стоит чрезмерно бдительную Бронеславу. Шаповал снисходительно улыбался, а сам думал о том, что ему очень повезло – проверяющие его люди звонили непосредственно в «Антитеррор», благодаря чему все разрешилось самым наилучшим образом. Если бы они вышли на людей, упрятавших его в ненавистный пансионат, – еще неизвестно, чем эта эпопея закончилась бы.
Наконец его отпустили. На лавочке у входа сидела заплаканная Светлана. Хотя она давно ждала Шаповала, его появление показалось ей чудом. Светлана бросилась Шаповалу на шею, и это было похоже на порыв женщины, не менее двадцати лет прождавшей суженого, упеченного когда-то на каторгу.
– Ну-ну, – пробормотал растроганный Шаповал. – Ничего же не случилось.
Теперь он верил, что у них со Светланой все сложится как надо.
– Мне здесь такого наговорили, – бормотала Светлана, заливаясь слезами.
– О чем, милая? – спокойно поинтересовался Шаповал, проявляя выдержку.
– Что ты чуть ли не бандит, что ты прятался, что рана у тебя огнестрельная…
– Рана огнестрельная, – подтвердил Шаповал.
Светлана испуганно от него отстранилась. В ее глазах читались недоверие и вопрос. Шаповал этот взгляд выдержал. Он уже все просчитал и понял, что про рану придется рассказать, иначе будет трудно объяснить, почему Бронеслава обратилась в милицию и почему Светлане такого наговорили.