Исход Авроры

Кристофф Джей

– Вставай, любовь моя, – шепчет она. – Мы должны идти.

– Идти? Куда?

– Мы уходим, – говорит она мне. – Мы покидаем его.

Я вижу едва заметный синяк у нее на запястье. На губе у мамы новая рана. Но я знаю, что в конце концов она убегает от него не ради себя.

Мама поднимает меня с кровати и протягивает мою форму. Я молча одеваюсь, гадая, действительно ли она задумала побег. Отец никогда

этого не допустит. Я слышал, как он угрожал убить ее, если она уйдет. Ей некуда бежать.

– Куда мы пойдем? – спрашиваю я.

– У меня есть друзья на Сильдре.

– Мама, мы воюем с Сильдрой.

– Нет, это он воюет, – шипит она. – Со всеми и ни с чем. Я не позволю тебе стать таким, как он, Кэлиис. Я больше не позволю ему отравлять моих детей.

Я лихорадочно соображаю, пока мы пробираемся в темноте к покоям Саэдии. Мама прокрадывается внутрь, пока я стою на страже. Сердце бьется, как безумное, мысли путаются. Он никогда этого не забудет. Никогда не простит.

– Саэдии, – шепчет мама. – Саэдии, проснись.

Моя сестра резко выпрямляется, достает из-под подушки нож и скалит зубы. При виде матери она расслабляется лишь на мгновение. А при виде меня снова напрягается.

На ее лице все еще синяки от побоев, которые я ей нанес. Пропасть между нами стала шире, чем когда-либо. Она сломала сииф, который подарила мне мама, после того как я победил ее в спарринге. Она больше не может одолеть меня в круге, поэтому решила наказать другим способом. И я наказал ее тем же. Я до сих пор вижу ее кровь на своих пальцах. Боль в ее глазах, когда я ударил ее сиифом, который она сломала. Мне даже сейчас стыдно, что я коснулся ее подобным образом. В голове эхом отдаются слова отца, когда он узнал, что я сделал.

«Никогда я еще так не гордился тем, что ты мой сын».

– Чего ты хочешь, мама? – шепчет она, опуская клинок.

– Мы уходим, Саэдии. Мы покидаем его.

Ее глаза сужаются. Губы кривятся.

– Ты с ума сошла?

– Я сошла с ума, раз позволила этому продолжаться так долго. Каэрсан – это раковая опухоль, и я не позволю ей распространяться дальше. Пойдем же.

Саэдии вырывает свою руку из материнской хватки.

– Вероломная трусиха. Он – любовь всей твоей жизни, Лаэлет. Ты обязана ему своим сердцем и душой.

– Я отдала ему и то и другое! – шипит мама, указывая на синяки на своей коже. – И вот как он мне отплатил! И если бы только я несла это бремя, возможно, даже сейчас я сдержала бы свое обещание. Но я не стану стоять в стороне и смотреть, как мои дети погружаются

в ту же тьму, что поглотила его!

Саэдии смотрит на меня, лицо в синяках, зубы оскалены.

– Ты потакаешь ей, брат?

Я умоляюще смотрю сестре в глаза:

– Прости, сестра. Но ты знаешь правду. Он приносит нам лишь вред. Я не хочу стать таким, как он.

– Трус! – выплевывает она, поднимаясь. – Вы, оба, вероломные трусы!

За ее спиной вспыхивает полуночно-синий свет, и я щурюсь, глаза слепит. Его тепло омывает мою кожу, каждая клеточка тела покалывает.

– Кэл?

– Саэдии, пойдем с нами!

– Я скорее умру, чем предам его.

– Кэл!

– Трус! Позор! Де’саи!

– КЭЛ!

…Я открываю глаза.

И вижу над собой ее, вокруг ее головы мерцает ореол света. Мое сердце бьется так сильно, что я прижимаю руку к ребрам, лишь бы унять боль. Зрение затуманено, разум болит, но все же одна мысль горит достаточно ярко, чтобы рассеять туман разрозненных мыслей.

Она жива.

Моя Аврора жива.

Нас окружают стены из сверкающих кристаллов, и я осознаю, что парю в метре над полом. Когда я ворочаюсь, пытаясь подняться, воздух вокруг меня мягко гудит, переливаясь всеми цветами радуги – такими же, как энергия Эхо, где мы с Авророй прожили полгода, а то и целую жизнь, в воспоминаниях о родном мире эшваров. Но сейчас все ощущается по-другому. Песнь энергии, витающая в воздухе…

– Нет, не пытайся сесть, – шепчет Аврора, положив руку мне на плечо. – Просто отдохни, хорошо? Я думала, что потеряла тебя, я… я думала, что…

Ее голос обрывается. Она закрывает глаза, опуская голову. На ресницах блестят слезы. Я поднимаю руку и касаюсь ее щеки, мягкой, словно перышко.

– Я с тобой, – говорю ей. – И никогда тебя не покину. Если ты этого не захочешь.

– Не захочу, – выдыхает она. – Прости, мне так жаль, что я отослала тебя, Кэл.

– Прости, что солгал тебе, бе'шмаи. Я поступил как трус.

– Ты пришел сюда один, чтобы прикончить его. Чтобы спасти эту чертову галактику. – Она прижимает костяшки моих пальцев к губам. – Ты самый храбрый парень, которого я когда-либо встречала.

Прикончить его.

На меня падает тень воспоминаний, просачивающихся в обломки разума, – битва в тронном зале, война, бушующая снаружи, терране, бетрасканцы и сильдратийцы, режущие друг друга на куски. Оружие пульсирует, Путеходцы кричат, а мой отец…

– Мой отец, – шепчу я. – Ты?..

Аврора качает головой. Мое зрение проясняется, и теперь я вижу, что по ее коже, вокруг правого глаза, расползаются трещины. Радужная оболочка ее глаза все еще светится, и этот свет проникает сквозь трещины, откуда-то изнутри.