Искатель, 1996 №5
Шрифт:
Гиллель умолк и откинулся на спинку сиденья.
— Так вы знаете Прагу! — воскликнул Кучера. — Уверен, вы любите наш город не меньше, чем мы сами. Вы бывали здесь?
— Нет, никогда, — ответил Гиллель.
— Вы, наверное, изучали карты и проспекты, фотографии или беседовали с людьми, хорошо знающими город? У вас, должно быть, удивительная память.
— Как мог я забыть это? Штаб-квартира СС находилась в этом отеле.
Взгляд Кучеры сделался изумленным:
— Вы телепат? Я знаком с человеком, который способен назвать адреса людей, которых он видит впервые.
Гиллель устремил взгляд на темную улицу.
— Я не признаю ничего сверхъестественного, — сказал Кучера тоном, не допускающим возражений. — Всему можно найти научное объяснение Всему.
Но взгляд Кучеры оставался удивленным.
«Татра» свернула на противоположную сторону улицы и остановилась у входа в отель. Из ночной темноты вынырнули двое мужчин и открыли дверцы автомобиля. Кори и Гиллель вышли из машины.
— Желаю вам хорошо выспаться, — сказал Кучера. — Утром, надеюсь, мы кое-что уладим, а сейчас эти люди проводят вас и покажут вам ваши номера. Спокойной ночи, господа.
И «татра» уехала, увозя Кучеру. Кори и Гиллель вошли в вестибюль отеля в сопровождении двух охранников.
— Номера триста тридцать один и триста тридцать два, — сказал дежурный администратор. — Регистрация не нужна. Ваш багаж уже в номерах.
— Багаж? — спросил Кори, чуть подавшись назад от неожиданности. — Как он попал сюда?
— Из Берлина, — ответил администратор. — Разве вы не отправили его заранее?
В лифте оба охранника встали чуть позади Кори и Гиллеля. Лифт ненадолго задержался на втором этаже, где ночной портье вручил Кори ключи от их номеров.
Гиллель мрачно засмеялся:
— Таков их полицейский контроль, они переняли его от нацистов. Здесь только один лифт и только одна лестница, и никто не может войти и выйти, минуя этого служащего отеля. Чехи должны оставлять у него свои удостоверения личности, если хотят навестить кого-нибудь из здешних постояльцев. — Слова неудержимо срывались с уст Гиллеля. — В сущности — это тюрьма без решеток. Кухня и вина здесь хороши, но обслуживание мерзкое, как и во всем городе. Официанты норовят обсчитать вас. Дадите им порядочные чаевые — обслужат вас, как полагается, а ведь их официальная политика осуждает тех, кто берет на чай. Но видели бы вы, как они хватают западно-германские марки! — Гиллель похлопал себя по карману, в котором прятал деньга. — Восточно-германская валюта их не интересует, рубли и злотые — тоже. Это социалистическая страна без социалистов, правда, Зденек? — обернулся Гиллель к старому лифтеру. Тот с томным видом опустившегося австрийского аристократа поднял на Гиллеля выцветшие безучастные глаза и, ни слова не говоря, остановил лифт на следующем этаже.
— Наши номера в конце коридора, — быстро проговорил Гиллель, словно боясь, что Кори скажет об этом раньше него.
По устилавшему пол очень длинного коридора выцветшему ковру они шли к себе в номера.
— В это время здесь можно пользоваться горячей водой, а днем она не доходит сюда, стоит кому-то этажом ниже открыть у себя в номере кран. Трубы ржавые, все — на честном слове, а между тем это в Праге отель номер один. Здесь обычно останавливались
— Гиллель! — Кори взял молодого человека за руку и крепко сжал ее. — Не теряйте себя самого в памяти Хаузера. Здесь бывал Хаузер, а не вы!
Возбуждение в глазах Гиллеля сменилось признательностью.
— Простите, — сказал он. — Вы правы. Геслер, надо думать, жив. Если бы Хаузер нашел его, то, возможно, он даже расправился бы с ним.
— Вам необходимо выспаться, — сказал Кори. — Хаузера нет в живых. Вспоминайте об этом всякий раз, когда будете произносить его имя.
— Да, конечно, — послушно согласился Гиллель.
Кори отпер дверь своего номера, и они с Гиллелем вошли туда.
Гиллель был бледен и казался изможденным.
— Здесь ничего не изменилось, — сказал он.
В просторной комнате стояли две огромные кровати, застеленные пуховыми одеялами. Из окон был виден летний ресторан неподалеку от отеля.
Кори поднял телефонную трубку. Отозвался ночной портье.
— Могу ли я позвонить в Калифорнию? — спросил Кори.
— Конечно, — ответил портье. — Отсюда вы можете звонить в любой город мира.
— Долго ли придется ждать соединения с Лос-Анджелесом?
— В это время вас соединят быстро. Свободна линия на Париж и линия через Вену. Мы не можем пользоваться линией через Мюнхен, это Западная Германия, вы понимаете, — понизил голос портье.
Кори назвал номер в Лос-Анджелесе и, положив трубку, перевел взгляд на Гиллеля, неподвижно стоявшего посреди комнаты.
— Это номер Карен в Брентвуде, — сказал Гиллель, как будто вспомнив что-то.
— Да, ее и ваш номер. Вы хотели бы поговорить с ней?
— Я хотел бы, чтобы она сейчас была здесь, хотел бы обнять ее.
Глава 21
Маленькая квартира превратилась для Карен в тюрьму. С тех пор как исчез Гиллель, она почти не бывала в спальне и спала на кушетке в гостиной. Его книги и одежда, его непромокаемый плащ, пальто и обувь, его портфель казались ей реликвиями, которыми теперь давно уже никто не пользуется.
Карен не покидала своей квартиры, боясь, что в ее отсутствие ей могут позвонить. Ночами она часто сидела в темноте у окна, прислушиваясь к проезжающим мимо их дома машинам. Карен похудела, ее девичья резвость и порывистость сменились немой апатией. Все эти дни она носила кашемировый свитер Гиллеля. Тепло, которым согревал ее свитер, было дорого Карен, как объятия Гиллеля.
В шесть часов вечера раздался телефонный звонок. Не местный. В трубке — не сразу — зазвучал чей-то голос, говоривший с иностранным акцентом.
А потом Карен услышала голос Гиллеля.
Ей трудно было говорить, голос ее от волнения пресекся.
— Где ты — крикнула она, совладав с волнением.
— В Праге. Со мной здесь Кори.
Узнав об этом, Карен почувствовала облегчение.
— Когда вы вернетесь обратно?
— Скоро. При первой же возможности.
— Не оставляй меня одну!