Искатель, 1998 №7
Шрифт:
Эстер снова отрицательно качнула головой.
— Ноя знала, что его бывшая жена живет в Москве. Мне кажется… — Она остановилась.
— Говорите, не стесняйтесь!
— Мне кажется, они собирались помириться…
— С чего вы взяли?
— Он поставил ее фотографию на книжную полку.
— Давно?
— Точно сказать не могу, по-моему, месяца два назад.
— Фотография и сейчас там? — спросил Натаниэль.
— Нет, когда он… то есть, когда его убили… — она запнулась. — В общем, фотография
Ага, понятно. Еще один довод в пользу версии самоубийства. Самоубийца перед выстрелом смотрит повлажневшими глазами на фотографию горячо любимой бывшей жены, потом пишет прочувствованное письмо и наконец стреляется. Девятнадцатый век, «Парижские тайны». Такое впечатление, что преступник мыслил исключительно штампами. Или вообще не мыслил.
Розовски снова обратился к Эстер:
— А других причин так думать у вас нет? Кроме появления фотографии, я имею в виду.
— Я знаю, что он недавно отправлял ей письмо. Две недели назад. Он как раз задержался, чтобы рассчитаться со мной, и попросил по дороге отправить письмо. Он сказал, что уже не успевает заехать на почту, а ему важно, чтобы письмо ушло как можно скорее.
— И это письмо было адресовано жене?
— Да, я прочла на конверте.
— Но ведь у них с женой разные фамилии!
Эстер удивленно взглянула на него.
— Но ведь до этого он упоминал свою жену. Он называл ее «Галя». А письмо было адресовано Галине Соколовой, в Москву. Я тогда же и решила, что они собираются помириться.
— Почему?
— Он сказал: «Письмо должно дойти поскорее. Галя получит его, приедет, и начнется новая жизнь, Эстер. Может быть, вам больше не придется убирать мою виллу». Ясно, что он имел в виду приезд жены. А если человек женат, значит, и приходящая уборщица ему не нужна.
Розовски рассмеялся.
— Потрясающая логика!
Эстер тоже рассмеялась:
— Нет, я не то имела в виду… Просто все остальное уже будет определять хозяйка, а не хозяин.
— Ясно. Вы могли бы показать мне кабинет?
Ее минутная веселость прошла мгновенно.
— Это очень нужно? — сухо спросила она. — Честно говоря, мне бы не хотелось заходить туда.
— Очень нужно.
Эстер с явной неохотой открыла дверь.
— Покажите, где что было в тот момент, когда вы его увидели.
Эстер немного подумала.
— Вот, — сказала она. — Вот тут он лежал у стола.
— Головой к окну?
— К центру комнаты. Из-за стола я его не сразу увидела.
— Сейф был раскрыт?
— Да.
— Где, говорите, раньше стояла фотография жены?
— Вон там, на полке. Справа.
— А где ее нашли в воскресенье?
— На письменном столе.
— А лежал он, говорите, вот так?
— Да.
— А письмо?
— Там же, рядом
— На нем не было крови?
— Нет.
— А вы случайно не знаете содержания?
— Нет.
Оба «нет» были короткими, и в голосе Эстер Розовски услышал легкую неприязнь. Он сделал вид, что не заметил этого.
— Угу… Хорошо, а теперь вспомните: может быть, были еще какие-то мелочи? Какие-то незначительные вещи, о которых вы забыли? И не рассказали полиции?
— Да нет… вроде бы… — Эстер глубоко задумалась. Розовски терпеливо ждал. Вдруг глаза ее расширились. — Вот, — сказала она. — Сигареты.
— Что вы имеете в виду?
— Тут, на столе, лежала пачка сигарет. «Данхилл».
— Ну и что?
— Я сначала не обратила внимания. Только сейчас сообразила, когда вы сказали. Я думала, что это сигареты Ари. Он курит «Данхилл».
— Ну и?..
— Это были не его сигареты. Ари курит… курил «Данхилл» с ментолом. В кабинете всегда пахло ментолом. А это бьгли сигареты без ментола. Тоже «Данхилл», но другие.
— Вы брали пачку в руки? — спросил Натаниэль. — И не почувствовали запаха ментола?
Эстер засмеялась:
— Да нет же! Просто у ментолового «Данхилла» пачка зеленая, а у обычного — красная. А рисунок одинаков. Я тотда прочла: «Данхилл», — и не обратила внимания на цвет. Знаете, я вообще чуть сознание не потеряла.
— Конечно, конечно.
— Вот. А сейчас сообразила.
— Та-ак… — несколько растерянно произнес Розовски. — Значит, без ментола. Интересно. Но, может быть, он просто не купил заранее с ментолом, в магазине не оказалось, и он купил обычные?
— Вот еще! — возразила Эстер. — В кухонном шкафчике целый блок ментоловых. Могу показать.
Она вышла из кабинета и тут же вернулась с блоком ярко-зеленого цвета.
— Вот, полный блок. — Она заглянула внутрь. — Нет, одной пачки не хватает… Ну, неважно, сигарет более чем достаточно.
— Хорошо, а он не мог изменить свои привычки?
— Ну нет, вот в этом-то он, по-моему, был очень постоянным. Сигареты, напитки, манера одеваться.
— Да, действительно, я тоже слышал о нем нечто подобное… Что-нибудь еще вспомнили?
— Нет, больше ничего.
— Ну что же, спасибо, — Розовски улыбнулся. — Мне пора. Поедете с нами?
— Да, спасибо. Только переоденусь.
— Хорошо, ждем вас в машине.
Уже подъезжая к дому, в котором жили Борис и Эстер, Розовски спросил:
— Скажите, Эстер, так все-таки — были у вашего покойного хозяина какие-нибудь увлечения? Кроме ментоловых сигарет?
— Что вы имеете в виду?
— Женщины. Была у него любовница или нет?
— Я же говорю, что очень редко его видела.
— Но вы ведь можете определить — по каким-то признакам, — бывает ли в доме женщина. Разве нет?