Искатель. 2004. Выпуск №10
Шрифт:
И все-таки главное я пока не спросил:
– Амалия Карловна, зачем вам этот шантаж?
– Чтобы ты прекратил уголовное дело.
– Ага, значит, замешаны в убийствах?
– Нет, но боюсь за Митю Ольшанина.
– Значит, он замешан?
Невропатолог отвернулась и не ответила. Я ждал, пробуя что-то прочесть по ее лицу, но видел только профиль, густо нарумяненную щеку и янтарную сережку. Мое напряжение через давление грудью передалось забору, и тот нетерпеливо скрипнул. Видимо, ясновидящая ответила ему:
–
– А почему за Ольшанина?
– Жалко парня.
– А почему его медкарта пуста?
– Он просил. Хочет съездить в Финляндию и боится, что психа не пустят.
Поверить в ее жалость - что поверить в доброту палача.
– Амалия Карловна, вы понимаете смысл своей просьбы? Два убийства.
– Бывают же «глухари», нераскрытые преступления…
Подъехала машина. Майор загнал ее на свое место, вылез, извлек тяжелую сумку и подошел ко мне. Я удивился:
– Петр, вот тут, за забором, стояла женщина… Где она?
– Никакой женщины не было.
31
Майор разбирал сумку. На моей душе захорошело, пельмени, но глаза округлились - десять пачек.
– Петр, у нас же нет холодильника.
– Съедим.
– За день?
– За два. Вот сейчас сварю четыре пачки, по две на брата.
Пельменную радость вытесняло тревожное недоумение. Визит дамы. Нет, не ее бесследное исчезновение: она же местная, знает все ходы и выходы. Уползла в крапиву.
– А какая женщина стояла за забором?
– спросил Петр.
– Амалия Карловна приходила…
– Зачем же?
– Просит расследование прекратить.
– Ага, значит, попалась, - сделал майор логичный вывод.
– Просит не за себя, а за Ольшанина.
– Ага, значит, он попался, - сделал майор второй вывод, тоже логичный.
Занятная у нас кастрюля: что бы ни варили, все слипается. Каша, гороховый суп, пельмени… В миске лежал шмат конгломерата, словно его только что выломили из фундамента. Впрочем, на вкусовых качествах пельменей это не отразилось.
Поев, майор настроился на серьезный лад:
– Сергей, дело-то раскрыто.
– Разве?
– К тебе пришла женщина и сообщила, кто преступник.
Поскольку я скрыл от майора историю своего падения, то не мог сказать, что этой телепатке верить нельзя. Пришлось зайти с другого конца:
– Петр, а почему она это сделала?
– Разве не объяснила?
– Якобы из-за жалости. Мотивация слабовата. Видимо, их что-то связывает.
– Он снабжает ее травами, - подсказал майор.
– И этого достаточно, чтобы обратиться с просьбой закрыть дело о двух убийствах? Чтобы вести фиктивную медкарту?
Петр взялся за мытье посуды, что оказалось не просто, ибо один конгломератистый ком приварился ко дну намертво.
Когда он его отодрал, я констатировал почти
– Плохо мы изучили людей в поселке, взаимоотношения и связи.
– Сергей, ты индийские и латиноамериканские фильмы любишь?
– Вопрос - в какой связи?
– А что, если он ее сын?
– Кто - чей?
– не врубился я.
– Митя Ольшанин - сын Амалии Карловны…
– Это у тебя от пельменей, - предположил я, потому что съел один ком, а майор два.
Но экзотическая мысль Петра в мозгу зацепилась. Почему то, что возможно под пальмами, невозможно под соснами? Мне вспомнилась некая Лиза, снявшая у старушки однокомнатную квартиру под блат-хату. Ворье, карманники, алкаши, наркоманы - все там. Жалобы от граждан пошли. Меня на нее вывел подросток-форточник. Начал я проверять. Эта Лиза нигде не работала, паспорта нет, жила без прописки, говорила не то косноязычно, не то с акцентом. Заявила, что выросла в Ташкенте. Задержал ее на трое суток для проверки. На второй день меня срочно вызвали к прокурору, у которого от злости нос раздувался: «Что же ты, Рябинин, творишь? Поместил в «обезьянник» Элизабет, гражданку США, дочь известного банкира, аспирантку, которая собирает материал для книги о российской преступности!».
Петр извлек свою полевую сумку, родственницу моего портфеля:
– Отчитаюсь за поездку…
– Твой отчет лежит булыжником у меня в желудке.
– Кое-что есть, кроме пельменей. Вот, справка ЦАБа. Ольшанин не судим и не привлекался.
Я с тревогой вспомнил, что подобную справку надо запросить и на ясновидящую. Она мною официально даже не допрошена, не видел ее паспорта, не знаю года рождения и не запрашивал личного дела.
– Сергей, заключения о причинах смерти Висячина и Дериземли готовы, но еще не отпечатаны. Судмедэксперт еще раз подтвердил, что оба отравлены стрихнином.
Хитрость открытому лицу майора не шла, но он, видимо, хотел ее изобразить. Щурил глаза и поигрывал губами. Я решил ему помочь:
– Петр, что?
– Дело по звероферме у тебя?
Я достал его из портфеля. Майор полистал и нашел дактилоскопическую карту с отпечатками пальцев.
– Чьи они, Сергей?
– Заведующей, работниц… Ольшанин оставил, когда норок выпускал.
– Вот!
– обрадовался майор.
– Что ты хочешь сказать?
– У эксперта цепкая зрительная память.
И майор достал из своей сумки другую дактилокарту. Я посмотрел. Отпечатки пальцев, снятые в избе Дериземли. Большинство не пригодны для идентификации. Так, пальчики самого хозяина.
– Петр, а при чем зоркость эксперта?
– Он показал вот на эти отпечатки указательного и большого… Где-то, говорит, я их видел. И вспомнил: когда делал экспертизу по звероферме.
Нам оставалось сравнить. Папиллярные линии тусклы и витиеваты. Я достал из портфеля лупу. Майор и без лупы разглядел: