Искатели. Свидетели. Творцы
Шрифт:
Люся была отважной и смышленой. Домой она приносила зерно, масло – когда что было. Однажды по пути им встретились полицаи и стали отбирать у женщин все продукты. Люся схватила свой мешок и тут же вываляла его в крови убитой лошади. Полицаи побрезговали брать такую поклажу. Так Люся спасла драгоценные продукты. Сестра стала спасителем семьи.
А мама болела, рука все гнила. Однажды фрицы, жившие на постое, даже привели к ней доктора. Тот посмотрел и сказал, надо отрезать руку, иначе не спасти. А у нас неподалеку жила известная знахарка Платонова. Мы позвали ее к маме. Она посоветовала бить лягушек и их мясо прикладывать к ране. Мы так и сделали.
Однажды Люсю вместе с другими женщинами арестовали и забрали в гестапо. Мама обратилась к знакомой учительнице немецкого языка, она работала переводчицей в комендатуре, и та вызволила сестру.
Но Люся по-прежнему была отчаянной девушкой. В доме был патефон и пластинки, которые прятали подальше от чужих глаз. Когда в доме не было постояльцев, сестра ставила любимые мелодии. Однажды, когда Люся слушала любимую песню «По долинам и по взгорьям», внезапно в дом вошел Ганс. Что тут было! Немец орал, кричал, что всех расстреляет, разбил пластинку, но – в гестапо все же не донес.
– Я хорошо запомнила чеха, он был добр ко мне. До сих пор в голове стоит картинка: я прыгаю на одной ножке, а Франц учит меня немецкому языку, предлагая повторять за ним «Ich liebe dich» («я тебя люблю»). Еще он подарил мне красивую ложечку, которую я долго хранила.
Когда наши стали наступать, немцы все оставшееся население погнали в сторону Джанкоя, в пересыльный лагерь. Помню, как мы шли голодные, а жители окрестных сел бросали нам на дорогу какую-нибудь еду. Я была ранена, по ноге сочилась кровь. Немцы расстреливали, если видели кровь, – боялись инфекции, поэтому мама тщательно скрывала мои раны, по возможности застирывая чулки.
На какой-то период семья Цукановых оказалась на Украине, в селе Вербово Винницкой области. Мама варила борщи, очень вкусные, и продавала на рынке. За борщом становились в очередь, тем и жили.
После освобождения вернулись в Новороссийск. Дом стоял полуразрушенный. Вокруг сплошь руины.
– Первые мирные годы были очень тяжкие. Каждый выживал, как мог, – все вспоминала Елена Дмитриевна. – Папа был хорошим кондитером, поэтому после войны взял патент, делал конфеты и продавал их на Мефодиевском рынке. Но потом непосильные налоги заставили бросить это занятие. Позже во дворе выстроили отдельный новый дом, а в старом жила бабушка.
Елена успешно закончила школу, выучилась в техникуме и стала пивоваром, всю жизнь проработала на пивзаводе.
Долго снилась война, ужас заставлял просыпаться по ночам. А в прошлом году она неожиданно напомнила о себе вновь. В дом к зятю, мужу умершей сестры Люси, постучал незнакомец. Сказал, что разыскивает Люсю по просьбе… немца Ганса, того самого, что был у них на постое. Оказалось, что немец тот и по сей день живет в Германии, на самом деле он работал на наших, русских. Более того, незнакомец рассказал, что Люся, сама того не ведая, была связной. Через нее немец передавал сведения партизанам, подкладывая послания к вещам, что носила Люся в Крымскую на обмен. У Люси была кличка Стрела, видимо, за смелость и быстроту. Теперь понятно, почему содержимое котомок сестры пользовалось таким спросом, а Ганс старался быть таким страшным. К великому сожалению, муж Люси от растерянности не расспросил гостя подробнее о том немце и даже не запомнил толком имени и фамилии незнакомца, о чем Елена очень жалеет. Ведь она помнит того постояльца до сих пор…
В такие истории трудно поверить, и все же они реальны.
Удивительную историю рассказала и новороссийская художница Лина Коваленко. Ее передала мама, которая живет ныне в Гостагаевской. Отцу Лины – Михаилу Коваленко – в начале войны было 14 лет. Однажды, во время оккупации, они с ребятами увидели, как сбили нашего советского летчика. Тот спустился на парашюте в поле, и мальчишки тайком от взрослых спрятали его в огородах семьи Коваленко. И пока летчик не набрался сил, ребята кормили его, лечили, хотя у каждого в семье хватало голодных ртов. Потом об этом узнали родители и помогли летчику перебраться к партизанам. Учитывая, что у Коваленко на постое тоже был немец, семья подвергалась серьезной опасности. Впрочем, тот немец хорошо относился к детям. Сам смастерил коньки и учил детвору кататься на них.
И это сочетание жестокости и проблесков человечности у фашистов было совершенно необъяснимо. Однажды зимой немцы собрали все село и повели на казнь. Там оказались и бабушка Лины вместе с грудной дочкой. Их собирались запереть в клубе и сжечь. По пути бабушка тайком бросила ребенка в снег в надежде, что кто-нибудь спасет младенца. Но потом пришел приказ отпустить людей. И бабушка долго искала дочку в снегу. Девочка осталась жива, но на всю жизнь заработала серьезные болезни суставов.
По всей видимости, именно раскаяние, настигшее немцев, воевавших в России, уже в наши дни заставляет их еще раз вернуться в наши края…
Новороссийские новости, 18.02.2005
Командир с косичками
Автор: Соня Ланская
На фотографии передо мной – худенькая девчонка с косичками. Это 1949, уже глубоко мирный год. Но для нашей сегодняшней героини, Тамары Владимировны Прасоловой, война отмерялась иными сроками. В сорок четвертом Тамара пошла добровольцем в отряд таких же, как она, парней и девчонок. Их задачей было очистить от мин и снарядов Новороссийск и прилегающие поселки. Практически голыми руками.
Многие погибли. Другие лишились ног, рук, стали инвалидами. Из 113 добровольцев остались живы 38. Есть ранения и у Тамары Владимировны – рваные сухожилия на руке. Но она считает, повезло: живая осталась. А вот Алла, близкая подруга, погибла…
Тамара Прасолова, по отцу Тарбеева, родилась в семье моряка, на Мефодиевке, где на улице Пироговской жила бабушка. Отец, Владимир Васильевич Тарбеев, закончил Ленинградскую мореходку, стал капитаном. В семье были еще дети, старшая сестра Валентина и брат Борис.