Искорка надежды
Шрифт:
— Именно так.
Я сделала глоток отвара, который теперь стал моим любимым напитком. Его мне дал мастер по ядам. Он сказал, что отвар поможет нейтрализовать или ослабить действие яда, если меня попытаются отравить.
Это очень пугает меня, поэтому я всегда пью отвар. Он терпкий и оставляет горькое послевкусие, но я готова терпеть это ради того, чтобы сохранить ясность сознания. В конце концов, это лучше, чем расхваливать на глазах у всех губы Тристана и предлагать ему поцеловаться.
На следующее утро после того, как мы с Тристаном заснули на маленькой койке дворцового
К счастью, дрова в камине догорели и зола остыла. Мне стало холодно, и я укрылась шкурами по самую грудь. Но даже это не спасло нас от выговора королей. Хотя претензии в основном сыпались от моего отца.
— Помолвка состоится через неделю, — сказал он. — После скандала с Диверсати я надеялся на более благоразумное поведение.
Тристан выглядел пристыженным, а я злой. И это неудивительно. Даже при более свободных нравах Скандарии Фауст прогнулся под натиском моего отца. Хотя по его лицу было ясно, что он доволен увиденным.
В тот момент отцы напомнили мне королей из мультфильма о спящей красавице. Один высокий и худой, другой низкий и стремительно набирающий вес. Важно отметить, что я не склонна к полноте.
Отец распорядился, чтобы меня вернули в мои покои и ограничили встречи с принцем. Он объяснил, что подобные ситуации могут негативно сказаться на моей репутации.
Я подавила свою злость и, наконец, поговорила с отцом. Я высказала свои пожелания относительно наказания для леди Диверсати. Её сына недавно отправили на границу, и она была расстроена сильнее обычного. Даже в одежде я сменила яркие цвета на более спокойные, чтобы выразить своё горе.
Отец долго и настойчиво убеждал меня, что идея направить часть семейного состояния на благотворительность неразумна.
— Это всё равно что отрубить ей голову, — говорила я, имея в виду благотворительность, и отчаянно спорила с отцом. — Твои подданные едят последний хлеб без соли, не могут обогреть свои дома и не имеют возможности давать детям образование. Что из них вырастет? А ведь это наш рабочий класс! Какие из них получатся архитекторы? Учителя? Врачи, в конце концов? И кто защитит моих детей, если на них тоже начнут нападать? А они начнут.
Я приводила разные аргументы, но отец был непреклонен.
— Война закончилась. Людей ждёт мирное время.
— Оно уже как две недели наступило. Однако это не помешало врагам меня отравить.
— Фрея, люди должны сами научиться помогать себе. Вспомни, твой прадед активно занимался повышением уровня знаний и лекарского дела в стране. Он почти разорил казну, преследуя эту цель. Настроил школ, академий, привлёк иноземных учителей. А тут неожиданно начались набеги кочевников, которые жили на землях Устилады. Тогда они были разрозненными городами.
Я слушала его, пытаясь переварить информацию. Точнее, я всё прекрасно понимала и даже догадывалась, к чему привела такая внутренняя политика.
— И что потом?
— А потом в казне не осталось средств обеспечить безопасность наших границ.
— Чем закончилось?
— Закончилось тем, что мать-богиня отвела беду, когда один из кочевников решил объединить города, назвав их Устиладой. И там начались междоусобицы. К слову, это было имя его первой жены.
— В Устиладе узаконено многожёнство? Фу, как это пошло.
— Вовсе нет, она умерла. Эпидемии там были обычным делом. Выживали сильнейшие.
Отец встал из-за стола, обогнул его и остановился за моей спиной.
— Спасибо за краткий курс истории. Но это другое. Казна не будет тронута. Небольшие вложения не разорят их семью. Да, по самолюбию это ударит, но своей смертью она не принесёт пользы, а так все будут в выигрыше.
Я встала рядом с отцом. Он выше меня, но так близко к нему я не стояла. Он показался мне резко постаревшим и очень уставшим. Власть может опьянять и медленно высасывать жизнь. Это хуже наркотика. От него можно найти лекарство, а от давления золотого венца спасает только смерть.
— Отец, ты боишься повторить ошибки своих предков, но ведь ошибки совершают все. И ты тоже.
— Быть королём — большая ответственность, Фрея. И иногда приходится чем-то жертвовать.
— Пожалуйста, отец.
Отец грустно вздохнул:
— Хорошо. Говоришь, плохи дела с отоплением?
— Да.
— Мы переводили большие суммы на благо деревень и городов. Я разузнаю, куда делись эти деньги, и если найду виновного, прикажу освежевать его на месте.
Фу, как кровожадно.
— А что с моей просьбой касательно наказания Диверсати?
Отец грустно вздохнул. Он хорошо знал о делах этой семьи. Только вот что останавливало его от расправы, остаётся вопросом. Да это и не важно. Кажется, я дала уверенный толчок к отцовскому решению.
Через несколько минут слуга привёл леди Диверсати. Отец уже сидел в своём глубоком кресле. Локти его лежали на столе, а подушечки пальцев были прижаты друг к другу, изображая мостик.
Не знаю, может, это поза отца была особенно угрожающей, но, когда пеструха вошла, то перепугалась и тут же поклонилась так низко, что мне на секунду показалось, что громоздкое колье на её шее перевесит её и она свалится ничком на пол.
— Моя дочь вынесла тебе приговор, Женева. Часть имущества твоего мужа будет направлено на благотворительность. В первую очередь на улучшение школ для детей простолюдинов, а также одной из академий недалеко от Тейта.
— Но, Ваша светлость… Как же… Откуда…
— Если не можешь себе позволить заняться благим делом, палач всегда к моим услугам. Решай, — отец откинулся на спинку кресла. Он обещал мне не казнить её, но лёгкий блеф во имя благого дела ещё никому не мешал.
Смотрю на пеструху, а та сначала побледнела, потом покраснела. Посмотрела на меня испепеляющим взглядом, будто это она здесь дочка Камы, а я самозванка. Я лишь хмыкнула и отвернулась, залюбовавшись портретом отца, изображённого в металлических доспехах и белом плаще. На ткани была нарисована птица с широко раскрытыми крыльями и запрокинутой головой, да настолько яркая, что напоминала языки пламени.