Искра божья
Шрифт:
125
126
127
128
129
130
131
132
133
134
135
136
137
138
139
140
141
142
143
144
145
146
147
148
149
150
151
152
153
154
155
156
157
158
159
160
161
162
163
164
165
166
167
168
169
170
171
172
173
174
175
176
177
178
179
180
181
182
183
184
185
186
187
188
189
190
191
192
193
194
195
Искра божья
Посвящение
Посвящается всем вечным мальчишкам, сгинувшим до срока в тёмных водах Леты.
Эта книга написана в память о тех, с кем я однажды делила костёр, немудрёное хрючево из котелка и общие интересы. Кого-то из них я знала хорошо, кого-то видела лишь пару раз в жизни. Но всех этих людей объединяет одно — они слишком рано ушли из нашего мира; словно бы очень спешили за грань оттого, что перепутали место и время своего рождения. Не стану осуждать их за это — не моё дело оспаривать такой выбор.
Просто хочу подарить им немного бессмертия — Искры божьей. Пусть отражения этих балбесов вечно живут на страницах моей книги.
Часть 1. Предисловие
— Выпей! Ну, пей же, о дочь неразумная Фавна! Больше тебе предлагать я не стану напитка! — его пьяный голос гремел под сводами древнего грота, щедро убранного белым лилейником по случаю весенней мистерии. Слюна вперемешку с яростью летела ей в лицо и пеплом оседала на огненно-рыжих волосах. В словах, исторгаемых некогда любимым ртом, ворочались ядовитые гадины и тошнотворные отродья бездны.
— Пить не начну я, пока не ответишь мне честно, где наш ребёнок, рождённый вчера на закате? — её бархатные глаза с надеждой и страхом заглядывали в его лицо. Налитые груди тяжело вздымались под лёгкими складками платья.
— Глупая женщина, вот же заладила, право! — ястребиные очи мужчины, осоловевшие от выпитого, медленно дрогнули, с опахал ресниц посыпались хрустальные капельки пота. — Пей, говорю, иль познаешь ты гнев мой и ярость!
— Где он, ответь? — она сжалась в одну нервную струну. Молоко брызнуло из тёмных сосков, растекаясь по белой ткани рдяными пятнами, заструилось кровавыми змеями.
Смех и звон цимбал, наполнявших пещеру, смолкли в одно мгновение, повисли где-то под потолком сухими трупиками летучих мышей.
Он вяло махнул рукой в сторону очага, где в котле над огнём что-то кипело и вспенивалось.
Она сделала шаг, и мир её рухнул, рассыпался тонкой папирусной бумагой, поднесённой к светочу, разлетелся чёрными
Ноги женщины подломились. Тьма затянула очи. Пещера качнулась и потекла куда-то в сторону сердца и одновременно за голову. Дрожащими пальцами она с трудом нашарила рядом шершавую стену и медленно сползла по ней на золочёную спину козлоногого существа, услужливо забежавшего сбоку.
Злой нервный смех мужчины ужалил её в сердце аспидным скорпионом.
— Вечность теперь обрели мы! Предсказано было это однажды пророчицей верной Дельфийской. Кто я такой, чтобы спорить с плетением судеб?
Она вздрогнула всем телом и, не говоря ни слова, поплелась к выходу из пещеры. Слёзы душили мать, но никак не могли пролиться из сухих глаз очищающим дождём.
— Выпей и ты эту чашу — и станешь бессмертной. Лимос[1] разделишь со мной и другими богами! — звучный пьяный голос понёсся ей вслед. — Пусть твоя Искра горит, никогда не угаснув!
— Глупый потомок осла, покрывавшего кошку — Пан тупорогий умнее тебя, Повелителя Битвы! — тихо забормотала женщина, кусая губы.
— Воля твоя, бестолковая самка собаки. Дерзкие речи я слышать твои не желаю! Пить не согласна со мною — проваливай в Тартар!
Она медленно отвернулась от него, спрятав лицо в медных кольцах густых волос, и, пошатываясь, продолжила путь на воздух.
Цимбалы и флейты запели вновь, наполнив грот нежными переливами неземной музыки.
Женщина ускорила шаг. Задыхаясь под прозрачным виссоном[2] туники, она выбежала из пещеры. Сильные потоки ливня плотной завесой укрыли от мужчины её следы на целую вечность.
Глава 1. Джулиано и море
Сильная тёплая струя била в грудь Джулиано Хосе де Грассо, по прозвищу Ультимо[3]. Обильные капли падали ему на лицо и орошали вялый букетик ландышей, который он трогательно положил на линялую ткань камзола перед тем, как задремать в ротонде на старом Себильском кладбище рядом с Аргиевой дорогой.
Юноша происходил из древнего и славного рода, уходившего глубокими корнями в благодатную почву Контийского полуострова, омываемого изумрудными волнами Энейского моря. Отец Джулиано — добрый дон Эстебан, граф Лаперуджо — давно растратил большую часть семейного состояния, добытого некогда в кровавых набегах на богомерзких асиман и враждебные Истардии страны. Несмотря на это прискорбное обстоятельство, родовая спесь в жилах мужественных потомков семейства де Грассо с каждым годом лишь крепла, словно доброе вино в глубоких подвалах Лаперуджо. И, конечно, это вполне определённым образом сказывалось на характере молодого сеньора Джулиано, девятого по счёту отпрыска благородного дона Эстебана.