Искра Силы
Шрифт:
— Спасибо, — тихо ответила Аня, стараясь не выдать своего волнения.
Она спустилась по шатким сходням, стараясь не смотреть вниз, где мутная вода лениво омывала деревянные сваи. Доски причала жалобно заскрипели, но удержались. Сзади послышался всплеск: корабль отчаливал, оставляя её одну. Лёгкий ветер, пахнущий тиной и влажной древесиной, наполнил пустоту. Теперь она была наедине с дикой природой.
Аня огляделась. Берег казался безмолвным, но это безмолвие было тяжёлым, как будто сама земля наблюдала за ней. Высокая трава колыхалась на
— Ну, — прошептала она, крепче сжимая лямки мешка, — ты хотела этого. Теперь иди.
Каждый шаг вдоль берега отдавался в ушах глухим эхом, словно шаги были единственным звуком в этом месте. Тишина вокруг только усиливала ощущение одиночества, но цель, таинственные руины Асгарда, манила её вперёд, как маяк в тумане. Аня знала, что где-то здесь её ждут ответы.
К вечеру, когда солнце уже окрасило реку в золотисто-рубиновый оттенок, Аня заметила впереди крошечную деревню. Несколько деревянных хижин теснились на берегу, будто пытаясь спрятаться от бескрайних просторов леса. У воды сушились рыбацкие сети, которые ветер заставлял качаться, словно в ленивом танце. В воздухе витал тонкий запах дыма и рыбы.
Но что-то в этом месте было не так. Неестественная тишина, тяжёлая и давящая, словно невидимая пелена, обволакивала деревню. Жизнь здесь казалась будто замороженной.
Когда Аня вошла в деревню, её присутствие сразу заметили. На пороге одной из хижин стояла женщина с глубокими морщинами на лице и усталым взглядом. В её руках был старый кувшин, а ветер трепал выцветшую одежду.
— Кто ты, девочка? — спросила она, прижимая кувшин к груди. Голос её был хрипловатым, но в нём звучала смесь подозрения и надежды.
— Я травница, — ответила Аня, выпрямив спину и стараясь говорить твёрдо. — Ищу дорогу вниз по реке.
Женщина внимательно посмотрела на неё, словно старалась увидеть больше, чем показывал её внешний вид. Затем, будто решив что-то для себя, она чуть наклонилась вперёд.
— Травница… — повторила она, и в её голосе мелькнула искра надежды. — Может, ты сможешь помочь. У нас тут беда, девочка. Люди болеют. Никто не знает, что с ними делать.
Прежде чем Аня успела что-то сказать, её подхватили под руки. Несколько человек вышли из хижин, схватили её и почти потащили к одной из построек. Их действия были лишены агрессии, но в них чувствовалась паника.
— Эй, постойте! — попыталась возразить она, но никто не слушал.
В хижине пахло сыростью и бедностью. На земляном полу лежали грубые соломенные подстилки, на которых корчились больные. Их лица были пепельно-серыми, губы потрескавшимися, а кожа покрыта странными пятнами, словно их обожгли изнутри. Аня ощутила, как холодок пробежал по спине.
Она присела рядом с одной из женщин, стараясь успокоить дрожь в руках. Тепло её ладоней соприкоснулось с холодной кожей больной, и Аня вслушалась в её слабое дыхание. Она осмотрела её губы, глаза, ощупала пульс, а затем подошла к следующему пациенту. Мысль, словно вспышка, пронеслась в
— Это… может быть отравление водой или испорченной пищей, — пробормотала она, больше себе, чем окружающим.
Она быстро достала из мешка несколько пилюль и начала раздавать их больным, заставляя их принять лекарства. Каждое движение было быстрым, уверенным, но внутри неё всё бурлило. Её окружили люди, их взгляды были напряжёнными, полными ожидания и страха. Аня чувствовала себя, будто под прицелом.
Часы тянулись мучительно долго. К вечеру стало заметно, что дыхание больных стало ровнее, пятна начали бледнеть, а в глазах зажглись проблески жизни. Люди вокруг смотрели на неё, как на чудо. Но в этих взглядах было не только восхищение, но и что-то тревожное, пугающее.
— Ты не можешь уйти, — вдруг сказал высокий мужчина с суровым лицом, вставая перед ней, словно стена. — У нас нет лекаря. Ты останешься. Мы дадим тебе кров и еду.
— Но я… у меня есть своя цель, — начала Аня, голос дрогнул. — Я не могу…
— Ты всего лишь девочка, — перебила её пожилая женщина с морщинистым лицом. Её взгляд был холодным, словно она уже всё решила. — Куда тебе одной по свету шляться? Останешься. И мужа тебе найдём.
— Мужа?! — вскрикнула Аня, её голос зазвенел от смеси ужаса и возмущения. Щёки вспыхнули, а глаза расширились. — Мне тринадцать! Я девочка!
— В тринадцать многие девки уже замужем, — невозмутимо ответила женщина. — Не волнуйся, хорошего найдём.
Эти слова словно ударили Аню под дых. Её дыхание сбилось, а внутри всё сжалось от ужаса. Она не могла позволить, чтобы её свобода, завоёванная с таким трудом, была отобрана. Остаться здесь — значило похоронить мечту и свою сущность. Муж? От одной мысли об этом её чуть не стошнило.
— Нет! — твёрдо сказала она, с трудом справляясь с нарастающей паникой. Её голос зазвенел, как натянутая струна. — Я не останусь.
Спор вспыхнул, как искра на сухой траве. Люди громко обсуждали, как лучше удержать девочку, перебивая друг друга. Её слова тонули в гуле голосов, как одинокий камень, брошенный в глубокий колодец. Но в глубине души Аня уже знала: она не останется. Даже если придётся снова бежать, она вырвется. Она не позволит этому месту стать ещё одной клеткой.
Когда ночь поглотила деревню, Аня лежала на соломенной подстилке, вслушиваясь в звуки снаружи. Тишина была обманчивой, её нарушали едва слышные шаги, треск старых досок и редкие перешёптывания. Она поняла: за ней следят.
Её план был прост, но рискован. Как только тьма станет непроглядной, она должна выскользнуть наружу. Аня ждала, пока голоса стихнут, а слабый свет масляной лампы, льющийся из соседнего дома, погаснет. Наконец, она решилась.
Поднявшись с подстилки, Аня сделала шаг к двери. Доска под ногами заскрипела. Она замерла, затаив дыхание. Снаружи что-то хрустнуло — кто-то явно проходил мимо. «Только бы не сюда», — молилась она про себя. Когда тишина вернулась, девочка осторожно открыла дверь.