Искра жизни. Последняя остановка.

Ремарк Эрих Мария

— Лео, — сказал Пятьсот девятый, — они проигрывают войну. И это — конец. Если бы то, что сейчас внизу, случилось в первый год войны, это ничего бы не значило. Но это происходит пять лет спустя, значит, побеждают другие.

Лебенталь снова оглянулся.

— К чему ты завел об этом разговор?

Пятьсот девятый знал о распространенном в бараках суеверии. Сказанное утрачивало надежность и достоверность — а обманутая надежда всегда означала существенную потерю энергии. Это предопределяло настороженность и осмотрительность всех.

— Я говорю об этом,

потому что сейчас мы должны об этом говорить, — сказал он — Для этого настало время. Это поможет выстоять. Теперь это не слухи. Это уже не может долго продолжаться. Мы должны… — Он осекся.

— Что? — спросил Лебенталь.

Пятьсот девятый и сам точно не знал. «Продержаться, — подумал он. — Продержаться, но не только».

— Это как гонка, — проговорил он, наконец. — Наперегонки, Лео… «Со смертью», — подумалось ему — но он этого не произнес. Он показал в направлении казарм СС. — Вон с теми! Только мы не имеем права проиграть. Конец уже виден, Лео! — Он схватил Лебенталя за рукав. — Теперь мы должны сделать все…

— Но что мы можем сделать?

Пятьсот девятый почувствовал, что все у него плывет перед глазами, словно после выпивки. Он уже отвык много думать и говорить. И он уже давно так много не думал, как сегодня.

— Вот здесь кое-что, — сказал он и достал из кармана золотую коронку. — Она была у Ломана. Видимо, не зарегистрирована. Можно ее продать?

Лебенталь прикинул, сколько весит коронка. Его это нисколько не удивило.

— Опасно. Можно организовать только с тем, кому разрешается выходить из лагеря или кто имеет связь с внешним миром.

— Каким образом, это все равно. Что нам за это перепадет? Все надо провернуть быстро!

— Быстро не получится. Это надо хорошенько обмозговать. Все взвесить. Иначе не избежать виселицы или мы останемся при своем интересе.

— Ты не мог бы устроить это еще сегодня вечером?

Лебенталь опустил ладонь, в которой лежала коронка.

— Пятьсот девятый, — сказал он, — еще вчера ты был благоразумным.

— Вчера давно прошло.

Со стороны города донесся грохот и вскоре после этого прозрачный колокольный звук. Огонь прожег систему балок колокольни, и колокол упал на землю.

Лебенталь испуганно пригнулся.

— Что это было? — спросил он.

Пятьсот девятый скривил губы.

— Признак того, Лео, что вчера давно прошло.

— Это был колокол. Почему вдруг у церкви под нами есть колокол? Ведь все колокола они переплавили в пушки.

— Не знаю. Может быть, один забыли. Итак, как насчет коронки сегодня вечером? Нам нужна жратва на те дни, когда останемся без хлеба.

Лебенталь покачал головой.

— Сегодня не получится. Именно поэтому. Сегодня ведь четверг. Товарищеский вечер в казарме СС.

— Ах, вот как. Значит, сегодня явятся проститутки.

Лебенталь поднял глаза.

— Ага, это тебе известно? Откуда?

— Неважно откуда. Это известно мне, Бергеру, Бухеру и Агасферу.

— Кому еще?

— Больше никому.

— Так, значит, вам это известно! А я и не заметил, что вы за мной

наблюдаете. Придется проявлять большую осмотрительность. Хорошо, значит, сегодня вечером.

— Лео, — сказал Пятьсот девятый. — Попробуй отделаться от коронки сегодня вечером. Это важнее. Дай мне денег. Я все знаю. Это просто.

— Ты знаешь, как это делается?

— Да, из шахты…

Лебенталь задумался.

— В колонне грузовиков есть один специально выделенный дежурный, — сказал он. — Завтра он едет в город. Можно проверить. Вдруг он клюнет. Что ж, ладно. И может, я еще загодя вернусь, чтобы все это проделать самому.

Он протянул коронку Пятьсот девятому.

— На что мне она? — спросил удивленно Пятьсот девятый. — Тебе же надо ее захватить с собой.

Лебенталь с презрением покачал головой.

— Теперь ясно, что ты понимаешь в коммерции! Думаешь, мне что-нибудь перепадает, если коронка сначала окажется в лапах одного из «братьев»? Это делается по-другому. Если все идет успешно, я возвращаюсь и забираю. Спрячь пока. А теперь, внимание…

Пятьсот девятый лежал в углублении немного в стороне от колючей проволоки, но ближе, чем это разрешалось. Палисадники здесь делали изгиб. Это место плохо просматривалось со сторожевых башен, особенно ночью и в туман. Ветераны уже давно сделали это открытие, но только Лебенталь несколько недель тому назад сумел этим воспользоваться.

Все пространство на несколько сот метров за пределами лагеря считалось запретной зоной, в которой разрешалось появляться только с особого разрешения СС. Широкая полоса этой зоны была очищена от всяких кустарников, соответственно были пристрелены пулеметы.

Лебенталь, обладавший шестым чувством в отношении всего, что было связано с едой, наблюдал за тем, как в течение нескольких месяцев по четвергам вечером две девицы проходили кусочек широкой полосы вокруг Малого лагеря. Они направлялись в кабачок «Летучая мышь» специально для участия в развлекательном отделении культурных вечеров войск СС. Те по-рыцарски позволяли им пройти через запретную зону, чтобы не делать крюк и тем самым сэкономить почти два часа времени. Осторожности ради на это короткое время со стороны Малого лагеря отключали ток. Начальство ничего об этом не знало. В общей неразберихе последних месяцев эсэсовцы пошли на собственный страх и риск. В общем-то они ничем не рисковали: никто из Малого лагеря бежать физически не смог бы.

Однажды из сиюминутного добродушия одна из проституток кинула кусок хлеба, когда вблизи находился именно Лебенталь. Несколько слов в темноте и предложение заплатить за услуги сделали свое дело. С тех пор девушки приносили что-нибудь с собой, особенно в дождливую и темную погоду. Они бросали все через проволоку, делая вид, будто поправляют чулки или высыпают попавший в туфли песок. Весь лагерь был затемнен, и на этой стороне охранники чаще всего спали. Но если бы кто-нибудь и заподозрил недоброе, в девушек все равно стрелять бы не стали, а пока разобрались, в чем дело, никаких следов бы уже не осталось.