Искра жизни. Последняя остановка.

Ремарк Эрих Мария

— А где вторая пара? Быстро, Лео!

— Здесь…

Лебенталь вышел из барака. Драные ботинки он держал под курткой. Войдя в круг, он повернулся так, что ботинки вывалились у него как раз перед Пятьсот девятым, который в свою очередь вложил в руки Лебенталю остальное. Лебенталь стал засовывать ботинки под куртку, снизу до самых плечей. После этого он вернулся в барак. Пятьсот девятый натянул драные ботинки Буксбаума на ноги Ломана и, покачиваясь, встал. Машина остановилась перед восемнадцатым бараком.

— Кто за рулем?

— Сам дежурный,

Штрошнейдер.

— И как только об этом можно было забыть! — сказал Пятьсот девятому вернувшийся Лебенталь. — Подошвы ведь еще целы.

— Их можно продать?

— Обменять.

— Ну, значит, обменять.

Машина подъехала ближе. Тело Ломана лежало под солнцем. Приоткрытый рот вытянулся в кривой улыбке, один из глаз светился, как желтая роговая пуговица. Никто ничего не говорил. Все смотрели на него. А он удалялся от них куда-то в бесконечность.

Грузили трупы секций «Б» и «Ц».

— Поехали! — закричал Штрошнейдер. — Вам что, нужно еще объяснять? А ну, бросай вонючек наверх!

— Пошли, — сказал Бергер.

В то утро в секции «Д» было только четыре трупа. Для первых трех место еще нашлось. Но потом грузовик оказался переполненным. Ветераны не могли сообразить, куда деть труп Ломана: мертвецы лежали до самого верха друг на друге. Большинство из них окоченели.

— Давай наверх, — прокричал Штрошнейдер — Мне еще вас надо торопить? Пусть двое из вас залезут наверх, свиньи вы ленивые! Это единственная работа, которая от вас еще требуется. Подыхать и грузить!

Поднять труп Ломана снизу на грузовик им никак не удавалось.

— Бухер! Вестгоф! — сказал Пятьсот девятый. — Пошли!

Они положили труп снова на землю. Лебенталь, Пятьсот-девятый, Агасфер и Бергер помогали Бухеру и Вестгофу залезть на машину. Бухер добрался уже почти до самого верха, но поскользнулся и чуть было не упал. Он уцепился за что-то, это оказался чей-то труп, да еще не окоченевший. Труп пополз и вместе с Бухером съехал вниз. Страшно было наблюдать за тем, как труп соскользнул на землю, словно состоял из одних позвонков.

— Черт возьми! — заорал Штрошнейдер. — Что это за свинство?

— Скорее, Бухер! Еще раз! — прошептал Бергер.

Тяжело дыша, они снова помогли Бухеру забраться наверх. На этот раз ему удалось зацепиться.

— Сначала другой труп, — сказал Пятьсот девятый. — Он еще мягкий. Его легче продвинуть вперед.

Это был труп женщины. Он казался тяжелее, чем обычные лагерники. У нее еще были губы. Она умерла, но не от голода. У нее остались груди, а не кожные мешки. Она не сидела в женском отделении, примыкавшем к Малому лагерю. Тогда она была бы совсем истощенной. Судя по всему, она имела отношение к обменному лагерю евреев с южноамериканскими въездными документами; там еще сидели семьями.

Штрошнейдер слез со своего водительского места и увидел труп женщины.

— Ну там, возбудились, что ли, козлы вы эдакие?

Его рассмешила собственная шутка. Как специально выделенный дежурный, крематорской команды, он вовсе не обязан

был сам садиться за руль. Но он делал это, потому что речь шла о машине. Раньше он работал шофером и разъезжал, где только можно. К тому же, садясь за руль, он постоянно был в прекрасном настроении.

Ввосьмером они наконец-то снова забросили мягкий труп наверх. Дрожа от изнеможения, они приподняли Ломана, в то время как Штрошнейдер плевал в них жевательный табак. После женского трупа Ломан показался им очень легким.

— Привяжите его покрепче, — прошептал Бергер Бухеру и Вестгофу — Привяжите одну руку к другой.

Наконец, им удалось просунуть руку Ломана через боковую обрешетку машины. В результате рука вылезла наружу, а поперечина придерживала труп подмышкой.

— Готово, — сказал Бухер, спрыгивая на землю.

— Готово, эй вы, саранча?

Штрошнейдер рассмеялся. Десять суетившихся скелетов напоминали ему гигантских кузнечиков, которые хлопотали над сложившим крылышки одиннадцатым.

— Эй вы, саранча, — повторил он, бросив взгляд на ветеранов. Никто из них не засмеялся. Они лишь пыхтели, поглядывая на край грузовика, из которого торчали ноги мертвецов. Причем не одного, а многих. Среди них было несколько детских ног в грязной белой обуви.

— Ну, — проговорил Штрошнейдер, садясь за руль. — Кто из вас, тифозников, следующий?

Все молчали. У Штрошнейдера как ветром сдуло хорошее настроение.

— Засранцы, — пробурчал он. — Даже это вы не способны понять.

Вдруг он дал резко газ. Мотор загрохотал, как пулеметный залп. Скелеты отскочили в сторону. Штрошнейдер радостно кивнул и рванул руль в сторону, оставив после себя голубое облачко дыма. Лебенталь закашлялся.

— Толстая, зажравшаяся свинья, — ругался он. Пятьсот девятый продолжал стоять в дыму из выхлопных газов.

— А может, это полезно от вшей?

Грузовик мчался вниз по направлению к крематорию. Рука Ломана торчала сбоку. Машина подпрыгивала на неровной дороге и рука раскачивалась в такт, словно помахивала кому-то.

Пятьсот девятый огляделся, нащупал золотую коронку в кармане. Какое-то мгновение ему казалось, что зуб обязательно должен исчезнуть вместе с Ломаном. Лебенталь все еще не мог откашляться. Пятьсот девятый обернулся. Сейчас он почувствовал в своем кармане и кусочек хлеба с того самого вечера накануне: он так его и не съел. Он ощутил этот кусочек, показавшийся ему бессмысленным утешением.

— Как насчет обуви, Лео? — спросил он. — Она чего-нибудь стоит?

Направляясь в крематорий, Бергер увидел Вебера и Визе. Он сразу же, прихрамывая, поспешил обратно.

— Вебер идет! С ним Хандке и какой-то штатский! Мне кажется, что специалист по морским свинкам. Осторожно!

Бараки были взбудоражены. Высокие чины СС почти никогда не появлялись в Малом лагере. Каждый знал, на то есть особая причина.

— Овчарка, Агасфер! — крикнул Пятьсот девятый. — Спрячь ее!

— Ты думаешь, они хотят провести ревизию в бараках?