Искры на ветру
Шрифт:
— Надеюсь. Он был для меня всем с тех пор, как родителей не стало. Если король откажет, я даже не знаю, что и делать. Дядя Карл — последний мой кровный родственник.
— Неужели никого не осталось? — вмешался Игнат, перестав качаться на стуле.
— Ну, есть ещё тётя Ида, — с неудовольствием сказала Рия, — но эта женщина меня никогда не любила. Да и мне она не нравилась. Судя по тому, как она отзывалась о дяде и обо мне, когда приезжала в гости, её первым распоряжением, получи она надо мной опеку, было бы отправить меня в женский монастырь или и того хуже, в школу для девушек где-нибудь в Ригене, где учат приветливо улыбаться, вести хозяйство и быть идеальной
Глава 11
Маркус Аронтил не мог не заметить, что в последнее время ему сопутствует странное везение. Эта неведомая и бесконечно могучая сила сначала ввергала его в самые ужасные беды, но после помогала преодолеть их самым неожиданным образом.
Когда они добрались до Хельмара, сначала им с Тиберием повезло в том, что стражник, что не желал пускать их в город, изменил своё мнение, когда Маркус демонстративно запустил поток пламени до вершины караульной башни. Потом удача улыбнулась путникам, сведя их с торговцем пряностями в местном торговом дворе, добродушным и громогласным толстяком, обожавшим «диковинки», к коим относил и магов, и аэтийцев. Увидев, как Маркус потянулся за деньгами, он тут же замахал руками и заявил, чтобы тот немедленно убрал серебро и что он и без того будет несказанно рад такой необычной компании.
Торговый обоз Брюммера Ганта, а именно так звали грузного торговца, отправлялся в столицу, поэтому Маркус согласился проделать часть пути с ним, а после разделения трактов предстояло найти того, кто довезёт их до Дракенталя. Но то будет ещё нескоро, а значит нечего беспокоиться заранее. К сожалению, торговый двор в тот день оказался переполнен, так что провести ночь пришлось в гостинице, выложив значительную часть найденного на берегу серебра.
Впрочем, и Маркус, и Тиберий расстались с деньгами без сожаления. Во-первых, обоим жутко хотелось помыться, поесть и вздремнуть. А во-вторых, как сказал господин Гант, пользоваться деньгами им придётся ещё нескоро.
Но по-настоящему Маркус поверил в это лишь на следующее утро, когда, позавтракав, они с Тиберием направились в торговый двор, где загружали торговый обоз. Три телеги загружали столь ароматными тюками, что крепкий душистый запах ударил в нос ещё до того, как маг их увидел. Головокружительная смесь лаванды, ванили, апельсиновой цедры, корицы и одним богам известно, чего ещё, переносил Маркуса в дальние края, о которых он читал в «О странах и странствиях» на корабле. Вспомнив о том, что эта книга теперь покоится на морском дне, маг слегка погрустнел, но печальные мысли тут же нарушил появившийся на ступенях торгового дома Брюммер Гант.
— Маркус! Невероятно рад вас видеть! — благодушно провозгласил он, раскинув руки, в одной из которых сжимал небольшой скипетр, украшенный жемчугом, а в другой — тёмную бутылку в тканевой оплётке.
— Доброе утро, господин Гант, — куда более сдержанно ответил Маркус, подняв ладонь в знак приветствия. — Надеюсь, мы не опоздали?
— Северяне! Ранние пташки! — расхохотался торговец. — Я собирался отправиться за пару часов до полудня, но в этот раз рабочие оказались расторопнее, так что можем выехать и пораньше. Но тем и лучше! Меня безумно утомляет сидеть на одном месте!
Внешний вид Брюммера Ганта никак не мог сказать о нём как о лёгком на подъём человеке: он был гордым обладателем целых трёх подбородков.
Тем не менее, господин Гант принимал самое деятельное участие в погрузке, ревностно провожая взглядом каждый полный ароматами тюк, каждый пахучий мешочек и благоухающий свёрток. И если рабочие не то, что швыряли, но даже опускали поклажу недостаточно аккуратно, тут же бледнел и едва не набрасывался на них с кулаками, отчего смешной лиловый шаперон едва не слетал с его головы, а многочисленные золотые и серебряные браслеты на руках громко и недовольно звенели. Маркус не мог осудить торговца за это, ведь каждая горсть специй была драгоценна, а сколько стоил весь обоз — об этом магу и думать было страшно.
Но вот всё закончилось, и обоз тронулся под приглушённые понукания возницы. Крытая повозка, в которой ехали Брюммер Гант, Маркус и Тиберий, внутри была обита мягким пунцовым бархатом, такого же цвета были и шёлковые занавеси на окнах, окрашивающие свет утреннего солнца. Маг любил этот цвет, но здесь даже ему казалось, что его слишком много. Он ощущал себя будто бы в стенах красного дома, где ему не доводилось бывать уже очень давно. С другой стороны, это навевало мысли о юности, так что Маркус невольно улыбнулся, глядя в окно.
— Вижу, вам по душе наша скромная обитель на следующие неделю-другую? — весело проговорил торговец.
— Да?.. — неожиданный вопрос вернул Маркуса в реальность. — Конечно, разумеется, господин Гант.
— Ох, будет вам с этим «господином», Маркус! — махнул тот пухлой рукой. — Зовите меня просто Брюммер. Вам может показаться, что вы передо мной в долгу, однако это мне следует благодарить вас, ведь иначе я был бы обречён проделать весь предстоящий путь в одиночестве.
— Разве вы не говорили, что к нам присоединятся наёмники? — заметил Тиберий.
— Конечно, говорил, — вздохнул торговец, — но вы, верно, плохо знакомы с этой породой. У них на уме лишь деньги, бабы, да война. Грех осуждать, без денег у них не было бы баб, а без войны — денег, но говорить об этом постоянно… Я зову наёмничьих командиров в свой экипаж лишь тогда, когда скука становится совершенно невыносимой. Тогда стук колёс становится сродни изощрённой пытке, и я согласен даже выслушивать военные байки, постепенно напиваясь до беспамятства. К слову…
Гант перевалился всем телом, потянувшись к другому концу своего сидения, и извлёк из-под подушки три серебряных кубка и бутылку вроде той, что держал поутру.
— Предлагаю начать путешествие с хорошего, — широко улыбнулся он и облизнул мясистые губы, — а что может быть лучше вина из Лукредо! Сладкое, как поцелуй любимой, и крепкое, как затрещина от самого дьявола… Ох, я вам обязательно расскажу, как однажды выпивал со священником, а поутру он попросил прочитать проповедь вместо него. Да простят меня боги за то, что я там наговорил!
Гант расхохотался и наполнил кубки. Бутылка оказалась больше, чем казалось на первый взгляд и оскудела лишь тогда, когда солнце перестало светить в окно, спрятавшись за крышей повозки. Тогда же один из пары слуг, что захватил с собой торговец, подал обед прямо в экипаж. На широком серебряном блюде с позолотой по краям покоились крохотные румяные тушки перепелов, покрытые чем-то густым и золотистым, точно жидкий янтарь.