Искры на воде (сборник)
Шрифт:
Тот просто пожал плечами, не отрицая.
— Вот и правильно, что не врёшь, — кивнул Илья Саввич. — Я бы именно так и подумал. Не чепуха это. Да, у меня есть капиталы, хотя, по нынешним временам, невеликие, но всё ж. Вот эти капиталы надо приставить к делу: иначе пыль всё это. Бумажки — они есть сегодня, а завтра дунул ветер — и только дымок от них пошёл. А вот когда у тебя своё дело есть, тогда только бурей разметать капиталы можно. Я тебе откроюсь: у нас хоть и большое село, волость, но двигаться надо в Суетиху — там посёлок растёт, а лучше в Тайшет. Ещё недавно там тайга шумела, а ныне приехал, посмотрел, а там
Евсей знал, что много людей в округе связано с Хрустовым, но не надеялся, что тот предложит ему руку. Отказывать было глупо, но и торопиться с ответом не стоило. В конце концов Евсей сказал отчётливо и твёрдо:
— Я согласен.
— Хорошо, хоть такие люди не переводятся, как ты, а то вон у меня наследник, доверь ему капиталы — промотает в момент. Есть надёжа на дочку, только мала она ещё, но с разумом растёт. Хотя девки — это отрезанный ломоть. А зачем всё это, если оставить некому?
Хрустов вышел из-за стола, обнял Евсея:
— Ты теперь же поезжай, не тяни: снег сойдёт, намаешься, хотя здесь езды-то день. Обустраивайся, а осенью наведайся сюда, привози, если будет чего, тогда и договоримся обо всём. Если меня не будет здесь, у Лаврена узнаешь, где меня сыскать. Думаю, до осени я в Тайшет переберусь и лавку открою, надо поспешать — время дорого. Вот тебе ещё от меня на свадьбу подарок. — Илья Саввич достал из шкафа новенькую берданку. — Бери, пользуйся.
У Евсея перехватило дыхание от такого подарка. Знал он, что такое ружьё стоит двух хороших коров.
— У меня есть ружьё, — пробормотал он.
— Ничего, то отдашь брату, лишнее не будет, и брата порадуешь. Хороший парень растёт.
— Спасибо, Илья Саввич.
Лизавета в белой шубке из заячьих шкур, в такой же шапке сидела на крылечке лавки и щурилась на яркое весеннее солнышко. Мимо проходили посетители, здоровались с ней, она удивлённо смотрела на незнакомых людей и кивала головой. Она ждала Родиона — он шёл домой всегда мимо этого крылечка. И в этот раз он вышел со двора Хрустовых и направился в домик, где они жили с братом.
— Привет, — сказала Лиза.
— Привет, ты чего здесь сидишь?
— Тебя жду.
— Зачем?
— Просто так. Ты сам не приходишь больше на кухню.
— Некогда, готовим вещи, собираемся уезжать.
— Я знаю, — ответила девочка грустно. — А куда вы уезжаете?
— Сам ещё не знаю, я там не был.
— Хочешь пряник? — спросила она и протянула ему зажатый в руке гостинец.
Родион взял и, присев рядом с ней на крыльцо, откусил кусочек.
— Когда приедете? — спросила она.
— Не знаю, мы туда жить поедем.
— Значит, нескоро. А меня в Канск отправляют, говорят, что пора учиться. Ты умеешь
— Немного умею.
— А я не умею. Ещё обещали научить вышивать и танцевать. А ещё бабушка будет читать мне по вечерам сказки. Ты любишь сказки?
— Не знаю.
— А я про разные чудовища не люблю, а только про царевну Несмеяну. Тебе разве не читали сказок?
— Нет, не читали.
— Почему?
— Не знаю.
— Я, когда научусь читать, буду тебе рассказывать, хочешь?
— Хочу, — ответил Родион, улыбаясь.
За эти несколько лет Лиза подросла, но не изменилась внешне, просто из маленькой стала больше; длинные волосы, выбивавшиеся из-под шапки, кудрявились на воротнике шубки, придавая девочке ещё более трогательный вид. Родиону нравилось разговаривать с ней, слушать, как она рассуждает о разных вещах. Конечно, в её разговорах звучало и мнение взрослых людей, подслушанное девочкой, но она взрослое суждение переводила на детский лад, и это было интересно. Друзей Родион в селе не приобрёл, не было времени играть с местными сверстниками, и эта дружба с хозяйской дочерью, девочкой, которая только доросла до первого класса, поначалу тяготила его. Он сам был ещё, в общем-то, ребёнком, немного постарше, но ребёнком. Он и при родителях был тихим и спокойным, а потом и вовсе замкнулся в себе, стараясь не разговаривать ни с кем и находиться в сторонке от других. Чем он привлёк Лизу, никто не знал. Дружба была странная: дети могли каждый день встречаться, разговаривать, а потом по разным причинам не видеться подолгу, но при встрече говорили так, будто расстались только вчера.
— Ты, когда вырастешь, кем будешь? — спросила девочка.
— Не знаю.
— Я тоже не знаю. Мне хотелось сначала стать принцессой на балу, а потом царевной Лебедь, мне такую сказку читали, а сейчас я не хочу быть царевной. Может, мне научиться кружева плести, как бабушка? Ещё мне нравится сидеть в лавке, когда люди приходят, они все со мной здороваются, а Нестор ругается с ними зачем-то.
Вдруг она посмотрела на Родиона и спросила:
— Ты когда уезжаешь?
— Завтра.
— Когда приедешь, приходи. Ладно?
— Приду.
18
К вечеру обоз подходил к реке Туманшет. Недалеко от устья реки стоял свежесрубленный дом, сверкающий желтизной дерева, а рядом два небольших строения: одно похоже было на небольшое зимовьё, а другое должно было служить хлевом для скота. По двору разбросано сено и солома, под навесом стояла пара лошадей. Хозяин, заслышав приближение обоза, вышел на крыльцо в одной душегрейке, к вечеру уже немного пригревало, и мороз совсем слабел. Хозяин спустился с крыльца и подошёл к остановившемуся обозу.
— Здоров бывай, хозяин, — сказал Евсей, разминая ноги.
— И вам здравствовать, — ответил хозяин, — не припомню я вас, новые будете в этих местах.
— А что, всех здешних знаешь?
— Тут люди наперечёт, чего же не знать.
— Тогда подскажи, как нам лучше добраться до Хрустовской заимки?
— Э-э, мил человек, сегодня ты не доберёшься до неё, оставайся ночевать. У меня и ночлежка есть, и для коней соломы найду, а вечерком за чаем и поговорим, согласен?
Выбора особого всё равно не было, и Евсей решил переночевать лучше здесь, чем в лесу под открытым небом.