Искры на воде (сборник)
Шрифт:
Сашка и братья Никитины тоже бросили своё занятие и подошли поздороваться.
— Сбыл, что вы просили, вот деньги, — протянул свёрток Евсей. — Цену я вам обсказывал, так и сбыл. Будет ещё, возьмут и ещё.
— Спасибо, Евсей, а что заказывали мы, привёз? — спросил Иван.
— Там, на телеге, всё по списку.
— За товары платить надо или ты высчитал уже?
— Всё высчитал, то, что подал, это уже ваше.
— Вот и хорошо, вот и доброе дело.
— Как у вас дела идут? Издалека смотрел — поднимается сруб.
— Идёт понемногу, быстрей бы надо, да погода подвела: поддождило немного. Поднатужимся — соберём к холодам.
—
— Понимаем, — кивнул Иван, — сейчас деньги есть, наймём мужиков из Туманшета, после покоса быстро дело пойдёт. Там и косяки на окна и на двери сразу делают дома, привезти только — и поставить на место. Под косяки готовят рамы и двери.
— Договорились.
Женщины разбирали подарки, Родион топил баню, знал, что брат любил после поездки попариться. Растроганная Ульяна, увидев ещё и машинку, на радостях бросилась мужу на шею и давай целовать его. Евсей не знал, как поступить, к таким нежностям он не привык и просто обнял жецу.
— Хватит, люди же смотрят, — проговорил он.
После Евсея с Родионом в баню пошли женщины.
— Ты что, не ходишь с мужем в баню? — спросила бабушка.
— Нет, ещё не ходила, — смутилась внучка.
— Дура-девка, с мужем нужно ходить в баню; так испокон веков идёт, тогда и в семье ладу больше. Учить тебя, не переучить.
— Стесняюсь я.
— Чего стесняться? Мужняя жена ты или просто девка? Стесняется она, видите ли, раз сходишь, и всё стеснение пройдёт. Ты, девка, это брось, мужик твой видный, смотри, найдётся такая, что не постесняется, тогда поплачешь в подушку, польёшь слезоньки-то.
— Ладно, бабуля, в другой раз и пойду, раз такое дело. Не нарадуюсь, что ты приехала.
— Как же тут не приедешь, попробуй ослушаться, собирайся, говорит, и никаких разговоров, — засмеялась бабка. — Я и не признала его поначалу. Думаю, кто ж это такой остановился у наших ворот? А он мне говорит, мол, зятя не узнала — вот стыдобушка какая! Когда продали дом соседу Кольке, так я ему деньги отдаю, а он не берёт. А каких слов про него мне Акулина наговорила хороших, ты Акулину помнишь, которая знахарит в Конторке? Так я прямо и не знаю, я уж ему опять деньги дала — тут уж он взял. И правильно, видишь — всё к делу.
— Твои деньги он мне отдал, — сказала внучка. — Попросил сохранить, сказал, что твои и пусть до дела лежат. Авось сгодятся и тебе, мало ли что.
Вот какой хозяин, ты, девка, клещом вцепись в него да держись, с хорошим мужиком и век как месяц будет. Нет, Улька, что ни говори, может, тебе доля выпала лучше, чем другим, так не упусти счастье своё.
— Сама указала пальцем на это счастье, — сказала внучка и поняла, что сболтнула лишнее. Стала старательно намыливать голову.
— Ну-ка, ну-ка, чего это я не знаю?
— Потом расскажу как-нибудь.
20
Эликан сидел на берегу реки и курил трубку, подаренную Евсеем. Знал, что в этот раз не приедут старатели, а всё равно ждал. Понравились ему эти люди, с ними было просто: не надо было хитрить да выдумывать разные истории. Как здорово было, если бы сидел сейчас рядом Евсей, смотрел бы на искрящуюся воду и молчал. Много слов — мало правды, а у него что ни слово, то истина. В этот сезон всё пошло неправильно. Сначала охота не задалась: рано выпал снег, завалило всё, олени не шли по глубокому снегу, сами
— Собери-ка всех сюда, — попросил он внука.
— Люди собирались нехотя, зная, что кормить там точно не будут.
— Я говорю так: сейчас все собираемся и идём ловить рыбу, хватит муку потихоньку таскать — зима длинная, а муки и так немного. Сейчас собирайте все сетки — и на реку. Никто не будет, кроме вас самих, кормить ваших детей. А на оленей даже и не смотрите.
Старик сделал несколько шагов в сторону реки, вдруг остановился, осмотрел стоящих людей, и не собиравшихся слушаться его, и сказал:
— Кто не пойдёт ловить рыбу — еды не получит.
— Так не положено, по закону рыбу делят поровну, — сказал сын.
— А где в законе сказано, что надо пропивать всю пушнину? Кто так решил, чтобы один ловил рыбу, а остальные валялись у костра? Кто не пойдёт рыбачить, пусть покинет стойбище и живёт сам по себе.
Люди не ожидали такого разговора, заворчали, но все пошли к реке. Через два часа рыба варилась в котлах, жарилась на рожне. Оробак, промышлявший на охоте, пришёл и удивился.
— Кто рыбу ловил? — спросил он отца.
— Все ловили, — ответил Езилан.
После ужина Оробак подсел к Эликану, сидевшему в одиночестве у самой воды, раскурил трубку и тихо сказал:
— Эликан, чужие люди в тайге.
— Карагасы?
— Русские.
— Много?
— Видел троих: пошли по Шумному ручью вверх.
— Жёлтые камни ищут?
— Похоже. У них ружья есть.
— Могут и сюда зайти — водки принесут, а наши за водку всё расскажут. Тогда всю тайгу разгонят, где потом будем охотиться?
— Что делать?
— Уходить надо по распадку на оленьи пастбища; там озеро есть, можно рыбу ловить, там и гнуса сейчас поменьше. Русские туда не пойдут — жёлтые камни в горах не ищут.
— Что случилось, почему все пошли на рыбалку?
— Теперь будут все ловить рыбу. Кто не хочет, пусть из стойбища уходит, теперь только так выживем. Ты будешь на охоту ходить, как и ходил.
Оробак не ответил. Молод ещё, чтобы рассуждать о законах стойбища, а Эликан — старейшина, ему можно и приказывать. Юноша понимал, что неправильно — сидеть у костра и ждать, пока тебе еду принесут.