Искры на воде (сборник)
Шрифт:
Настя с Екатериной Павловной уже вытирали слёзы. Прощание без слёз — это не прощание. Сидели долго, вспоминали, как познакомились.
И вот приходится расставаться.
Утром Ручкины уехали. Егор отправил Настю посмотреть товары в лавках, а сам заехал к Зюзенцеву. Дела у них складывались хорошо, договоры исполнялись. Купец был всегда рад Егору.
— Егор, ты мой свет, Петрович, каким ветром тебя занесло, вроде бы не к сроку ты подоспел?
Егор рассказал об отъезде Ручкина.
— Хороший
— Почему съедят? — спросил Егор.
— Большой город — это тебе не твоя деревня. В городе, как в своре собак, поймал кость — это ещё не значит, что она твоя, а уж если не поймал да не подрался за неё — сгинешь.
— Он и здесь жил на жалованье, неплохо жил.
— Это как посмотреть. Неплохо относительно тебя, а вот супротив некоторых других, так очень даже мелковато. Даже некоторых чиновников возьми. Бумажная душа, а гонору сколько, и берёт — не подавится.
— Не давай, — улыбнулся Егор.
— Наивный ты человек, Петрович, добрая душа. Вы с Ручкиным одного поля ягода, хотя ты торговый человек. Всё не пойму, как ты ещё не разорился.
— Хорошие компаньоны.
— Ох, льстишь ты мне, Егор, ох, льстишь, но приятно слушать.
Оба весело рассмеялись. Переговорив по делу, Егор поехал искать жену. Настя уже успела купить всё, что было нужно, и ждала Егора недалеко от церкви. После обеда они отправились домой. Ночевать им предстояло в Конторке, там жил земляк из Федино. Вечер проговорили, вспомнили всех своих родных и деревню, а наутро отправились домой.
Тимофей Ожёгов скучал на берегу. Сегодня работы было мало. Паром работал исправно, возил повозки да верховых. Народу в этих краях прибавилось.
— Чего скучаешь? — спросил Егор, подъезжая.
— От безделья. И работы нет, и не уйдёшь.
— Чего не уйдёшь? Крикнут, кому надо, услышишь — дом-то рядом.
— Недовольных много стало, выговаривают. А ты знаешь мой ответ. Вниз головой с парома — и все дела. Жалобы есть, от урядника предупреждение было. Скинул так одного, а он оказался какой-то большой чин — шуму было много. Дело чуть до кутузки не дошло, слава богу, обошлось.
— У тебя тоже деревня растёт.
— Всё, некуда больше. Поля сеем и то на другой стороне, и покосы там же, а теперь надо всё дальше уходить. А с той стороны бедокурить стали: то хлеб потравят, то сено скосят, бывало, что и готовое увозили. Поехали по следам — не нашли, следы ушли до Конторки, а там и затерялись. Деревня большая, ни у кого не спросишь. Никто и не скажет: за воровство спрос особый, за донос тоже.
Приятно подъезжать к дому: здесь тишина, покой, отдых. Спустившись с горы, конь зафыркал, Егор приостановил коня — пусть попьёт. Но конь пить не стал, он просто не хотел идти домой. Егор понял: что-то произошло. Он быстро
— Настя, держи вожжи, я сейчас.
С карабином в руках он быстро направился к дому. На крыльце сидели Фёдор и работник Никола, у сына в руках было ружьё. Посреди двора лежал огромный медведь, рядом — растерзанная собачонка. Егор молча присел рядом и спросил сына:
— Ты?
Тот кивнул.
— Опять нос к носу встретились?
— Сам припёрся, похоже, подранок. Собачку поймал, больше ничего не успел. Я дома услышал собачий лай, понял, что зверь пришёл, стрелял прямо с крыльца.
— Не говорил ему, что матери слово дадено с медведями не встречаться.
— Не успел.
— А ты где был? — спросил Егор Николу.
— У себя, во времянке. Прилёг немного, что-то недомогаю. Слышу: выстрелы, выскочил — а он и не дёрнулся даже.
— Давно?
— С полчаса.
— Что матери скажешь?
— Помолчу, — ответил сын.
— Никола, приведи лошадь, у реки стоит. Насте ничего не говори, сама увидит.
Когда Никола ушёл, Егор спросил:
— Страшно было?
— Не понял.
— А сейчас?
— Сейчас-то чего?
— А лохматый где? — Егор увидел, что нет кобеля, лохматого молодого волкодава. Он сидел на цепи и сторожил хозяйство.
— Ещё вчера сорвался и удрал в деревню. Там собачья свадьба — нескоро появится.
— Повезло ему, а этот просто герой.
— Когда я выскочил, он уже готов был.
Конь фырчал, но шёл домой. Настя увидела медведя, посмотрела на сына, спросила:
— Ты цел?
— Да, — ответил сын.
— Я так понимаю, что и этот сам пришёл?
— Сам.
— Не к добру это, — сказала Настя и пошла в дом.
Отец с сыном переглянулись, буря, которую они ожидали, пронеслась.
— В прошлом году и нынче в одно и то же время к тебе пришли. Что-то не так. Слишком близко около деревни шатаются, развелось много: никто не бьёт. Теперь и днём с ружьём в лавку надо ходить.
— Подранок, Никола смотрел. Кто-то бросил подранка, возможно, тоже столкнулся, выстрелил от страха и убежал, а он пришёл в деревню. Хорошо, хоть сюда, а там, наверху, ребятишки на улице гуляют. Дел бы натворил.
— Надо предупредить, может, еще какой придёт, — сказал Егор.
— Петрович, вещи домой носить? — спросил Никола.
— Да, носи. Потом с медведем что-то надо делать. В деревне спроси, может, мясо кому нужно, раздай.
— А шкуру?
— Это Фёдора добыча, шкуру оставь.
— Пойду к маме схожу, что-то с ней не так.
— Сходи, — сказал Егор, а сам пошёл посмотреть на медведя.
Осмотрев его, определил, что по медведю стреляли три раза. Два
свежих выстрела, и один на передней лапе с почерневшими подтёками крови.