Искры на воде (сборник)
Шрифт:
Только в Туманшете так разговаривал Осип. Там жили ловкие охотники, добывали соболей, белок, рысей. С ними нельзя говорить нахрапом, они знают себе цену. Завтра с утра поедет в другие деревни, там разговор будет другой и цены будут другие. Там и на товары будут менять.
Утром двумя подводами поехали сначала в Цыганки. Деревня, что в четырёх верстах к югу, небольшая, полтора десятка домов. Люди живут небогато, промышляют в основном охотой да держат скот, покосы имеют хорошие. Зерна хватает себе и для скота, лишнего не производят. Нечем. Кони не у всех, а взял у кого — отдай зерном. Здесь намного хуже устроены люди, чем в Камышлеевке и Туманшете. Нет крепкой руки. Живут больше сами по себе, артелью не работают, не помогают друг другу.
Мыльников заехал к Ивану Панкратову. У него всегда и останавливался. Завидев обоз, люди сами потянулись к Панкратовой избе. Осип скупал пушнину, меняя на товары, иногда, когда просили, давал и деньгами. Зачем злить народ? Через два часа торговля
— Дай ему титьку, что ли, пусть помолчит немного, — сказал Иван.
Присосался Сашка да затих, потом и уснул.
— Рано приехал, — сказал Иван, когда стало тихо. — Не все вышли из тайги. Нынче снег невелик, так ещё промышляют. Ходить хорошо, ловушки и плашки не задувает.
— А есть, кто вышел?
— Есть.
— С добычей?
— Да, поговаривают, что не пустые. Завтра с утра расторгуешься, заночуй у меня, чего на ночь глядя торги разводить?
К обеду Мыльников свернул торговлю и направился в Светлое и Тропу. До вечера закончив дела, направились домой. Ночь выдалась светлая: полная луна ярко светила в глаза, звёзды мерцали, как снежинки, под луной.
Домой приехали к полуночи.
Через день Осип с новым обозом поехал в Суетиху. Только спустя неделю вернулся пьяненький, но весёлый. Ходил по дому одетый в сюртук чёрного толстого сукна на три пуговицы, обтянутые синим шёлком, в сапогах с высокими голенищами, в широких, в полоску брюках, заправленных в сапоги. Купец средней руки — и только. Напевал себе под нос. Никому ничего не рассказывал, а спросить у него не решались. Раз весёлый, значит, всё хорошо. Никто не знал, как подошли они друг другу, Жоголев и Мыльников. Каждый имел свою корысть, и каждый остался с прибылью.
А потом Осип запустил диковинку, которую приобрёл для большей солидности — граммофон. Пластинок было немного, но Мыльникову обещали подвезти ещё. А пока можно было послушать цыган, да ещё какой-то мужик то ли пел, то ли гудел что-то непонятное. Обещали привезти что-нибудь красивое, жалостное, тогда можно будет поставить эту штуковину в магазин. Пусть люди ходят да слушают.
24
Мишка Сушкевич долго не мог привыкнуть к Сибири. Зимой — морозы, даже воздух густеет, режь его кусками и глотай. А летом — жара да гнус, от которого только и спасаешься дёгтем. Не намажешь скот — беда. Коровы от укусов поднимут хвосты, понесутся, обезумев от боли. Пастухи ничего не могут поделать. Только дымокуры и спасают, стадо стоит возле дымокура, не пасётся, а спасается от слепней да комаров. Потом приспособились. Прежде чем выгонять скот на пастбище, мазали дёгтем. Возле дома стали выкашивать траву, вместе с травой исчезал и гнус. По вечерам на скамеечке лясы точили да орехи щёлкали. Погнала в дорогу Мишку да его жену Алёнку из родной Белоруссии беспросветная нужда. Было два выхода для молодой семьи: идти батрачить на пана или ехать в даль далёкую Сибирь за призрачным счастьем. Ни у Мишки, ни у Алёнки ничего не было за душой. Свела их любовь. Оба были не последние люди в деревне, красивые, здоровые, весёлые. Всё было просто, пока не родился сын Васька. Нужда нависла драным мешком над головой. Вроде и видны просветы, а потянулся к ним — опять темнота, хоть в петлю головой. Вот тогда и прослышали про вербовку в Сибирь. В обещания верилось с трудом, но зародилась маленькая надежда. Поговорил с Алёнкой. Она тоже думала об этом. Махнули рукой на всё и поехали. Брать с собой особо было нечего. Взяли по маленькому узелку да Ваську за руку и пошли, не оглянулись.
Уже в пути сошлись с земляками Юшкевичами. У Ивана и Марии было две дочки и судьба похожая. Решили держаться вместе — всё легче. И ребятишки быстро сдружились. Когда в деревне предложили Дома выбирать, то решение жить по соседству было общим. Первая зима была особенно тяжкой. Невиданные холода. Спасибо, что деревенские помогли с одеждой. Единственно, что радовало, — всегда был кусок хлеба. Корова досталась хорошая, только очень привередливая. Долго привыкала к новой хозяйке. Характерная корова: попробуй ударь прутиком — молока получишь половину. А двухведёрница отменная, не у всех в деревне такие коровы. Постепенно стало легче жить. И дочка Марийка родилась, и ещё будут дети. Кормить есть чем, а это главное. Алёнка улыбаться стала, а то совсем сгорбилась. Теперь красавица такая, какую он и полюбил. Эх, да достаток такой бы на родине. И где она теперь, Родина? Деревня Выселки, что рядом с Гродно. Стало жить легче — появилась тоска по полям родным, околкам, речушке, спрятавшейся в траве, по садам весенним, чистым и благоуханным.
— Блажь у мужика, — поговаривали сельчане.
Но неожиданно эту «блажь» подхватили ребятишки. Девчонки уговорили мальчишек, и те натаскали саженцев в деревню из леса.
А Мыльников вообще учудил. В Тайшете один из купцов привёз саженцы тополей. Осип увидел, как сажают их возле церкви и по Трактовой улице. Когда сажальщики зазевались, Мыльников стащил пять штук и привёз в Камышлеевку. Смеялся. Говорил, что мог и купить, но тогда неизвестно: прижились бы деревца на новом месте или нет. А так следующей весной напротив мыльниковской усадьбы зазеленели маленькие тополя. Их загородили от скота, и каждый изредка подходил, любовался ими и сравнивал с осиной. Ничего не росло так быстро, как эти тополя, может, потому, что ворованные. Расцвела деревня. По весне такой дурман от черёмухи стоял, что голова шла кругом.
Не сразу, но стала уходить тоска. Заботы всё больше отвлекали от больных дум, радовался Мишка и малышке-дочке. Она уже сибирячка. Радость и отрада. Васька тоже обвыкся, дети быстро забывают плохое. Чего ж теперь? Привыкать надо! И Алёнка однажды призналась, что не зря там всё бросили. Конечно, не зря. Человеком себя почувствовать всегда приятно. Не батрак, а хозяин.
Растаял снег. Бурая сухая трава громко шуршала в просыпающемся лесу. И не нужна тишина, всю зиму тихо в лесу было, можно и пошуметь. Мишка Сушкевич, как и многие жители деревни, направился в лес. Пришла пора побаловаться берёзовым соком. И не только попить сладкий берёзовый нектар, но и заготовить сок на лето. В погребе сок немного закиснет, и будет квас. Сок собирать — дело нехитрое. Вырубаешь небольшое корыто и ставишь под берёзу. Надрубаешь ствол и вбиваешь небольшой клинышек. Сок из прорези по клину бежит в корыто. Теперь сиди и жди, когда наберётся бадейка, свёрнутая из бересты. Приложишься к бадейке — не оторвать. Холодный, сладковатый напиток бодрит. Мишка уже наставил с десяток корыт. Завтра приедет на телеге с кадушкой, соберёт из корыт сок и поставит снова. И так неделю будет ездить каждый день. Когда сока не станет, соберёт корыта да сложит в сухое место, чтоб не погнили. Скоро начнётся посевная пора, пригодится сок. Мишка присмотрел ещё и цветы. Вот подснежники зацветают, а там огоньки проклюнулись. Ещё прошлым летом он выкопал колокольчики, ромашки вместе с дерном, так приживаются лучше. Целое лето будут цвести разные цветы, радовать глаз. Посмотришь на них, и спокойнее становится на душе. И пусть его считают чудаком, но ему нравится.
Не только цветами занимался Мишка. Попросил как-то Мыльникова привезти ему картошки из Конторки: поговаривали, будто там хорошая картошка. Мыльников сперва посмеялся, а потом, когда узнал, что Мишка хочет развести другой сорт, привёз ему мешок и денег не взял. Сказал, чтобы на следующий год рассчитался новой картошкой. Новый сорт получился удачным. Старая картошка была хороша, урожай добрый, но к весне чернела, её скармливали скоту. Новая пролежала зиму хорошо, да и на вкус была получше. Следующей весной Мишка садил два сорта — старый и новый, разделяя их полосой овса. Картошки накопал столько, что можно было и продавать. И в маленьком огороде каждый год старался он вырастить что-то новое. Семена ему привозил лавочник. Огурцы, капуста, морковка росли у Мишки лучше всех в деревне. Всё свободное время возился он с огородом. С прополкой помогали Алёнка и дети. Насмешки в деревне прекратились, когда люди увидели результаты. Бабы завидовали потихоньку:
— Смотри, как повезло Алёнке: мужик, а на огороде всё сам делает. А тут и дом на твоих плечах, и скотина, и огород.
Ну а сохранить урожай Алёнка умела лучше всех в деревне. Хрустящие огурчики из бочки да золотистая капуста так вкусно не удавались никому. Ходили бабы, выведывали секреты, но ничего нового не узнали. Алёнка и не скрывала, как она делает. Вроде так же, как и все, только выходило совсем не так, как у всех. Это как и с хлебом — пшеница с одногополя, мука с одной мельницы, а хлеба одинакового в деревне не найдёшь. У каждой хозяйки свой вкус. Так, видно, и тут. Бабы сошлись на том, что «лёгкая рука» у Алёнки, потому и всё вкусней. Невдомёк было бабам, что делала Алёнка не абы как, а с душой, с песней. А чего не петь, когда каждый день в радость? Чего не радоваться, когда солнышко всё утро гуляет по светлым вихрам ребятишек? Кот вон сидит на окне да муху лениво гоняет. Муж не слоняется в поисках чего-нибудь, а делом занят. И приятно позвать его к завтраку и подать чугунок с картошкой да хлеба, да молока кринку. Разве есть счастье больше? Потому у Алёнки любое дело спорится. А ещё потому, что под сердцем носит она ещё ребёночка, который родится в тепле и достатке.