Искры на воде (сборник)
Шрифт:
— Там. Там хозяин, не ушёл. — Охотник завернул собаку и пошёл от берлоги. — Завтра можно будет смело приходить сюда с охотниками.
И Нюнням, совсем молодой охотник, будет добывать зверя.
— Пойдём, Чур, домой. На сегодня хватит. Ты молодец, хорошо поработал.
И они опять по кругу обошли берлогу и пошли в стойбище. По дороге Нюнням много раз прокручивал в голове свои действия, которые он должен будет предпринять завтра. Всё выходило гладко, осталось только прийти и добыть зверя.
В стойбище, уже при свете костров, Нюнням взял пальму, берёзовое древко, на конце которого привязан нож, шириной в ладонь и длиной в три ладони, заточенный с обеих сторон, подошёл к костру, где сидело несколько охотников, недавно пришедших со своих угодий и покуривавших трубки. Нюнням древком ударил о землю, а потом стукнул о землю луком. Следующим движением
Нюнням вошёл в юрту и положил добычу. Глухарей сразу забрала Кутега и пошла варить. Шалгу взял беличьи шкурки и стал разглядывать. Растягивал, встряхивал, дул на мех, клал одну, брал другую.
— Годные шкурки, можно добывать, — сказал старик. Ему уже было известно о берлоге, хотя об этом вслух никто не говорил.
— Завтра и пойдём. Погода подходящая. Лучшего не будет, — сказал старик, закуривая трубку.
— Хорошо, пойдём завтра, — кивнул сын.
В чум вошёл Чалык. Он тоже ходил, торил тропы в своих угодьях. Добыл немного белок. Шалгу пересмотрел и его добычу, определяя, а не рано ли охотники пошли за добычей, изъянов тоже не нашёл.
— Пора, — только и сказал он и добавил: — Завтра поможем Нюнняму, а потом каждый пойдёт за своей добычей.
Вскоре в котле варилось мясо. Приятный запах щекотал ноздри. Кутега помешивала варево да подкладывала дрова. Нюнням сидел в своём углу и смотрел на огонь. Пытался что-то высмотреть в каждом языке пламени. И увидел много девичьих лиц, пытался определить, кто же будет его невестой. Но все девушки вдруг показали ему язык. Нюнням присмотрелся, а вместо разных лиц, везде было только лицо вредной Теги. Юноша отмахнулся и проснулся. Отец с братом рассмеялись. Только Кутега молча подала ему кусок горячего мяса и кружку с бульоном.
— Ешь, завтра будет трудный день, — сказала она. — Не слушай их. Они шутят. Юноша некоторое время сидел, не понимая, что произошло, чем ещё больше рассмешил мужчин. Потом съел мясо, выпил бульон и сразу уснул. Шалгу усмехнулся, а Чалык сказал:
— Умеет Нюнням спать, как дитя.
— Молодой ещё, — согласился Шалгу. — Придёт время, и ему будет не до сна.
Утро выдалось пасмурным, но нехолодным. Охотники собрались посреди стойбища. В руках у некоторых были пальмы, у других только луки. Об охоте никто не говорил: курили, смотрели по сторонам, ждали, пока выйдет Шалгу и поведёт. Чалык тоже был среди всех. Только Нюнням со стариком о чём-то говорили в чуме. Старый охотник давал последние наставления. Смелость — это хорошо, но надо и дело знать.
— Мы жерди просунем в берлогу, чтобы он не выскочил сразу, а ты тогда не теряйся. Знаешь, что делать?
— Знаю, — ответил юноша.
— Пошли, — кивнул Шалгу. — Пора.
Отец первым вышел из чума, за ним сын. Нюнням шёл первый по праву нашедшего берлогу, за ним Шалгу. Остальные неторопливо шествовали следом. Собаки носились вокруг, чувствуя что-то необычное. Чур бежал впереди хозяина, изредка оглядываясь. Не доходя до места, охотники остановились, вырубили четыре хороших берёзовых жерди. К берлоге подходили тихо, чтобы до времени не спугнуть зверя, а то пойдёт по лесу, попробуй тогда его взять. Хорошо, если собаки посадят, а то попрёт по густому ельнику, собаки сразу отстанут. Потом будет блудить, вредить всем. Когда подошли совсем близко, собаки, как ошалели, кидались прямо в «чело», вход в берлогу. Чалык и ещё двое охотников быстро вставили жерди в «чело» наперекрест, чтобы не дать возможности зверю сразу выскочить. Надо задержать его на несколько мгновений, которых должно хватить охотнику. Нюнням, держа в руках пальму, стоял немного в стороне. Шалгу и Чалык стали шурудить жердями, стараясь поднять зверя. Медведь поначалу не реагировал, затем стал отбивать жерди лапой, потом зарычал. Собаки вились возле него, мешая охотникам. Один молодой кобель нырнул в берлогу: раздался визг, и сразу назад вылетело распластанное собачье тело. Никто даже не успел оттащить собаку, как показалась медвежья голова. Шалгу резко защемил жердь. Шея медведя на мгновение оказалась зажатой. Зверь взревел, оскалив клыки. Верхняя губа завибрировала, разбрасывая слюну. Маленькие серо-жёлтые глазки пронизывали насквозь, страх обволакивал холодной пеленой. Нюнням смотрел прямо в то место, куда нужно было нанести удар, пропуская всё остальное мимо себя. На какой-то миг движение замедлилось,
— Ты не заболел? — пошутил он. Нюнням встряхнулся от своих мыслей и ответил:
— Нет. Всё нормально.
— А почему так стоишь? Испугался?
— Нет. Смотрю, как снимать шкуру.
— Запомнил?
— Запомнил.
— Хорошо ударил, — сказал Шалгу. — Верно нацелил. И собака у тебя ничего, не лезет без дела, но и момент не упустит.
— Чур хороший, — согласился Нюнням. — Можно с ним охотиться.
— А моего кобеля порвал. — Чалык кивнул на шкуру, не произнося вслух слово «медведь». — Есть ещё пара, буду охотиться с ними.
— Дурной был. Совсем дурной, — сказал старик сыну.
— Молодой был, — возразил Чалык.
— Шибко дурной, хоть и молодой, — повторил Шалгу. Закончив снимать шкуру, он отделил голову и вытащил глаз, подал его Нюнняму. Молодой охотник должен проглотить его, не разжёвывая. Если он сможет сделать это, то его ждёт долгая, счастливая жизнь. Юноша взял глаз и, не раздумывая, положил его в рот. Все охотники смотрели на него, и Нюнням проглотил медвежий глаз. Восторженные крики раздались одновременно. Затем развели костёр, стали жарить мясо на рожне и есть. Это было великое воссоединение медведя и человека. Затем танцевали вокруг костра, пели нужные заклинания. Наевшись, курили трубки и улыбались. Шалгу взял медвежью голову, вставил в пасть палочку, чтобы медведь не смог схватить охотника, воткнул в ноздри пихтовые палочки, так медведь не найдёт след охотника, и понёс голову подальше от костра. Несколько человек пошли за ним. На расстоянии полёта стрелы установили череп на срубленный пенёк в стороне от костра. Отделённое от кости мясо положили рядом. Придёт время, и здесь возродится другой медведь, который не будет злиться на охотников. Он будет думать, что его убили другие люди, и будет искать их. Так думают охотники.
После празднования и совершения ритуала охотники собрали мясо, взяли шкуру и направились в стойбище. Шкуру несли задом наперёд, чтобы запутать обратную дорогу.
Вечером в стойбище был большой праздник. Мясо варили в котлах, жарили на рожне. Ряженные в медвежьи шкуры и маски взрослые и дети танцевали вокруг костра и водили хороводы.
Только Нюнням сидел, наблюдая за происходящим. Хоровод иногда раскручивался и вокруг него, он улыбался, но не танцевал. Просто очередной этап жизни охотника прошёл успешно. Нюнням был удовлетворён, теперь он такой же охотник, как и все, и даже лучше некоторых. Не каждый мужчина из их стойбища добывал медведя. Не у всех в чуме есть медвежья шкура, которой отмечается охотник, добывший зверя. Юноша был рад всему этому, но радость была тихая, не было восторга, который погнал бы в круг танцующих. Шалгу присел рядом, долго раскуривал трубку, покашливал, смотрел то на веселящихся людей, то на костёр, потом тихо произнёс:
— Сегодня от тебя ушло детство. Помни о нём, оно было добрым к тебе.
— Да, — кивнул уже не юноша, а настоящий молодой охотник, который только что подошёл к черте, за которой начиналась большая жизнь. Осталось сделать только один шаг — завести семью, поставить свой чум. И черта эта совсем рядом: за морозами и снегами, за весёлыми ручьями, весенним буйством птичьего разноголосья, за шумом ледохода, первой грозой над сопками. Совсем рядом, надо только идти.