Искупление кровью
Шрифт:
Даниэль положил ей руку на бедро, она вздрогнула. Осушила первую волну, хлынувшую из глаз. Он не мог ничего разглядеть, это главное.
– Тебе больно, потому что ты ждала от меня чего-то другого… Что ты чувствуешь? Скажи, не стесняйся…
Когда же наконец он перестанет мучить ее?
– Ничего я не чувствую! – закричала она.
– Вовсе ни к чему вопить.
– Я просто хочу получать сигареты, на остальное плевать!
– Ну разумеется! В любом случае, раз это приводит тебя в такое состояние, в следующий раз я устрою
Марианна резко сбросила его руку с бедра. И все-таки она победила. Он сказал: в следующий раз. Но победа изрядно отдавала горечью.
Даниэль зажег сигарету, она умирала от желания тоже покурить. Но он сунул пачку обратно в карман.
– Я хочу подняться наверх! – потребовала она, вставая. – Ты не имеешь права держать меня тут всю ночь!
– Да ну? Ты хочешь? Можно, я хотя бы докурю, а?
Он еще и издевался. Марианна нашла то, что искала. Повод ненавидеть. И это еще не конец. У него все козыри на руках, широкий выбор.
– Ты хотела, чтобы я остался, да? Я не в твоем полном распоряжении, мадемуазель де Гревиль! А еще ты мне сейчас возместишь моральный ущерб…
Она снова вытерла слезы – слезы ярости.
– Размечтался!
– Предпочитаешь ночевать в этой дыре?
– Говнюк!
Он захихикал, будто зашлепал по болоту, утопая в грязи.
– Предупреждаю: если не дашь мне то, чего я хочу, будешь долго ждать следующего подношения! И если мои подсчеты верны, у тебя почти ничего не осталось…
Она ходила кругами по камере, чувствуя всю глубину своего унижения.
– Что осталось-то, если разобраться? Початая пачка сигарет? Наркоты, конечно же, нет… Скоро станет совсем невтерпеж… Тогда ты станешь валяться у меня в ногах! Умолять! Плачевное будет зрелище, но, думаю, мне понравится.
– Ты в самом деле сволочь!
– Но ведь таким ты меня и любишь, Марианна!
Ее замутило.
– Иди ты на хрен! Меня от тебя тошнит!
– Тем хуже, красавица! Но не вздумай звать меня, когда наступит ломка.
Он растоптал окурок и тоже встал. Похоже, ничуть ее не боялся. Такое трудно стерпеть. Все боялись ее, когда она поднимала крик.
– Ты в самом деле последнее дерьмо! – процедила она сквозь зубы. – Когда-нибудь я сдеру с тебя шкуру!
– А тем временем переночуешь здесь. Кстати, Моника предупреждала меня, что снова расплодились крысы!
Он знал, что Марианна их боится до дрожи.
– Я закрою решетку, дверь запирать не стану… Так они смогут прийти и составить тебе компанию!
Желание убить, чтобы умерить боль. Разодрать в клочья кого-нибудь или что-нибудь. Вдавить пальцы в трепещущую плоть. Она бесновалась, он ликовал. Сомкнулись стальные челюсти капкана. Уступить или медленно агонизировать. Такова дилемма. Ведь он, как всегда, сдержит слово.
– Спокойной ночи, милая!
Марианна преградила ему дорогу, встав перед дверью.
– Не
Она не ответила. Выбора нет. Он побеждал по всем фронтам.
Даниэль притиснул ее к решетке, запустил руки под свитер. Без позволения. Горькая обида… Молчание, конечно, знак согласия. Он бы не тронул ее без приглашения. Даже не выраженного в словах. Это означало, что он все-таки ее боится. Смехотворное преимущество, позволившее ей встретить лицом к лицу испытание, которое ее ожидало. Вся застыв с головы до ног, она убрала защиту. Даниэль немного отступил.
– Раздевайся, – сухо приказал он.
Все еще хуже, чем она боялась. Но лучше покончить с этим поскорее. Даже если она предпочла бы умереть.
Представь, Марианна, как ты будешь жить без дури и без сигарет. Это ничего. Это быстро закончится. Какой-то несчастный миг, вот и все. Это не важно… Она сняла свитер, холод обдал ее своим дыханием, вцепился всеми зубами. Глаза начальника сверкали в полутьме, Марианне хотелось их выцарапать. Потом она сняла джинсы, кроссовки. На ней мало что осталось. Скоро не осталось ничего.
Даниэль грубо развернул ее к решетке, притиснул лицом к стальным прутьям. Держал за руки, прижимал к леденящей стали. Нарочно бередил раны. Но потом стало еще хуже. От боли у нее вырвался крик. К великому ее отчаянию.
Не показывай ему, как ты страдаешь, Марианна! Он и так до невозможности гордится собой!
Без дури и без табака будет сущий ад.
Но разве здесь и сейчас что-то другое?
Каждый рывок раздирал ей сердце, отдавался в мозгу. Одна мысль преследовала ее: почему я вынуждена быть шлюхой в грязном карцере? Потому что я их всех убила. Потому что я этого заслуживаю.
Нет! Нет! Я не заслуживаю такого! Такого не заслуживает никто…
Казалось, это никогда не кончится. Вечное проклятие. Она никогда от этого не избавится. Он не остановится никогда… Но он поневоле остановился. Излился в нее. Он ведь не дьявол, просто мужчина. Мгновение оставался неподвижным, навалившись на нее всем своим весом. Утомленный наслаждением. Потом отпустил ее руки, но она так и осталась распятой на своей голгофе. Будто бы он все еще продолжал. Даниэль застегнул ремень, подобрал одежду Марианны, бросил ей в лицо:
– Одевайся.
Глаз с нее не сводил, полный нестерпимого самодовольства. Ты выиграла, Марианна! Ничего себе победа… Он закурил, а она надевала на себя свои шмотки. Даниэль ничего не упустил, насладился каждым мигом.
– Ладно, пошли, – сказал наконец.
Сохраняй достоинство, Марианна. Но как сохранишь достоинство после такого? И все-таки она высоко держала голову. Хотя черная, грязная волна и захлестнула ее. Так, что почти прервалось дыхание. От резкого света в коридоре ее хрупкая маска едва не распалась на тысячу кусков. Еще несколько минут продержалась, скрывая под собой руины напрасно погубленной жизни.