Искупление

Цыпленкова Юлия Валерьевна

– Сжечь!
– бесновался герцог.
– Огня, немедленно!

– Ваше сиятельство!
– закричал мужчина, падая на колени и хватая правителя за руки.
– Не губите! У меня же ничего больше нет. Чем я семью кормить буду?!

Голова герцога опустилась вниз. Он взглянул на мужчину полубезумным взглядом, и тот шарахнулся в сторону. Но Найяр остановил его, повалил на пол и наступил ногой на горло.

– Ты-ы-ы, ты пустил их сюда, - зашипел герцог.
– Ты дал им кров, ты позволил совокупляться! Удавлю...

– Ваше сия...

Хозяин хрипел, пытаясь

оторвать от своего горла сапог господина, но тот все жал, пока не увидел, как закатились глаза, пока мужчина не затих. Затем обернулся, увидев зажженный факел. Забрал его и сам шагнул в комнату, поджигая кровать. Сухое дерево легко вспыхнуло, огонь перекинулся на белье, пожирая его.

Вскоре полыхала вся комната, а Найяр стоял и смотрел на пламя. Кто-то прибежал с ведрами, но один его взгляд, и те, кто хотел остановить огонь, попятились назад. Он остался один, не мигая смотрел на огонь, все более распространявшийся по дому.

– Надо уходить, - услышал он голос одного из своих наемников.

– Я сейчас, - отозвался герцог.

Он вновь отвернулся к огню, но вдруг вздрогнул от смешка за спиной. Найяр резко обернулся, но там было пусто. "Придет время, и ты услышишь смех из могилы", - вдруг всплыло в памяти. И вновь смешок. Герцог порывисто обернулся, озираясь вокруг себя бешенным взглядом.

– Тиган?
– шепотом спросил Найяр.

Ответа не последовало, и герцог сорвался с места. Он выбежал на улицу и остановился, схватившись за бешено колотящееся сердце. Мотнул головой и обернулся к дому, из которого выбегали последние постояльцы. Под руки выводили голосящую жену покойного хозяина. Наемники мрачно посматривали на его сиятельство, а он все никак не мог выкинуть из головы странный смешок.

– Этого не было, - громко произнес герцог.
– Уходим.

Воины послушно направились за своим господином, который еще несколько раз обернулся, странно глядя на них, и в его глазах они впервые увидели страх. Это было настолько несвойственно герцогу, что вызвало недоумение и определенные подозрения. Торсон взглянул на Нордоса и осторожно постучал себя по виску. Лысый воин пожал плечами и махнул рукой. Мужчина уже несколько месяцев отчаянно тосковал по дому и подумывал, что пора бы уже навестить своих родных. Сейчас он пришел к окончательному выводу. Как только эта гонка завершится, он уедет из Таргара.

Хмель стремительно покидал голову Найяра. Когда он вернулся к дому градоправителя, случившееся на постоялом дворе уже казалось плодом своего воображения и расшатанных переживаниями нервов. Взяв себя в руки, герцог выслушал последние сведения от начальника городской стражи, молча, кивнул и велел:

– Убираемся отсюда.

Градоправитель и начальник городской стражи переглянулись и, не сговариваясь, вместе произнесли, глядя вслед удаляющемуся отряду:

– Слава богам.

До развилки отряд скакал без остановки. Найяр мрачно смотрел вперед, стараясь изо всех сил ни о чем не думать. Все, что случилось в Арли, напугало его самого. Слишком сильные эмоции, он с ними не справлялся. Даже узнав, что Сафи посмела отдаться своему мужу, не вывело

его настолько из равновесия. Может, Тигана воспринимал уже, как приложение к их с сокровищем семье, то ли воспринял, как личную подачку несчастному сопернику. Но их связь больше вызывала насмешку, чем ревность. Сейчас все было хуже, намного хуже.

Вкус крови во рту немного отрезвил герцога, оказалось, он так сильно закусил губу, что прокусил ее. Слизав кровь, его сиятельство усмехнулся. Проклятье! Он никогда не боялся ни крови, ни смерти, ни боли, но детский страх перед призраками, вот что стало настоящим потрясением. Он-то думал, что это осталось в далеком прошлом...

Сколько ему тогда было? Лет семь, да, семь. Отец отправил их с матушкой в замок у моря. Неил и Найяр наслушались сказок няньки, которая сказала, что в этом замке бродит призрак девочки, их родственницы, утонувшей в море, когда ей было пять лет. Старуха тогда сказала, что девочка выходит по ночам из моря, пробирается в замок и бродит по закрытому крылу. Плачет, зовет свою мать и все просит взять ее на руки, потому что ей страшно и холодно.

И ночью они с Неилом сбежали из своих опочивален, чтобы посмотреть на девочку-приведение. Пробрались в закрытое крыло и долго прислушивались к звукам. Даже, кажется, не дышали толком. Затем брат взял маленького Ная за руку, они прокрались на цыпочках выше и припали лицами к окну, которое выходило на море.

– Может, сейчас появится, - прошептал Неил, положив руку Наю на плечо.

– А призраки страшные?
– спросил будущий правитель Таргара, глядя на старшего брата большими испуганными глазами.

– Не знаю, брат, я их не видел, - пожал плечами Неил.

А потом снова была жуткая тишина, к которой прислушивались мальчики. Устав стоять на одном месте, они вновь пошли по коридору, иногда заглядывая в старые покои. Везде царило запустение, лежал толстый слой пыли, висела паутина. Истлевшие пологи над кроватями навевали страх уже одним своим видом. Лунный свет, проникавший в окна придавал окружающей обстановке вовсе уж жутковатый ореол таинственности. И вдруг раздался шорох, а потом тоненький голосочек...

– Ма, - Найяр так четко это услышал.

Мальчик закричал, вцепился в руку брата и все кричал и кричал, боясь открыть глаза и выпустить живую теплую ладонь Неила.

– Най, это крыса!
– пытался докричаться до него старший брат.
– Это всего лишь крыса, брат.

– Это она!
– рыдал маленький Найяр.
– Это мертвая девочка.

– Это пищала крыса, - доказывал Неил.

Но успокоился Найяр только, когда брат утащил его из этого жуткого места. Он еще долго всхлипывал и не отпускал от себя Неила. Они так и заснули в одной постели, прижавшись друг к другу. И после Найяр долго не мог спокойно слушать истории про привидений. Но, чем старше он становился, тем больше забывался этот неконтролируемый страх перед гостями из потустороннего мира. А на постоялом дворе, когда он услышал жуткий смешок за плечом... Он словно вновь стал тем семилетним мальчиком, который до истерики испугался призрак утопленницы.