Искусство французского убийства
Шрифт:
Наконец я забилась в дверной проем так глубоко, что вряд ли меня кто-то мог заметить. Зажав в зубах связку с ключами, я направила на замок фонарик, прикрыв его ладонью, включила его свободной рукой и взяла ключи.
Нужный ключ я подобрала со второй попытки. К этому времени пот тек с меня ручьем, а пальцы онемели от напряжения. Я не забывала прислушиваться, чтобы убедиться, что в мою сторону никто не приближается.
Когда я наконец повернула ключ и услышала тихий щелчок, то вздохнула с облегчением и случайно
Взмокнув от пота и тяжело дыша, я проскользнула в кабинет Дор и закрыла за собой дверь. По пути к письменному столу я наткнулась на стул – там было очень темно, но шум получился не очень громким.
Мне удалось без дальнейших происшествий найти телефон, и я набрала номер оператора. Пригнувшись к полу, я с трубкой в руке забилась под стол.
Я тихо, но отчетливо назвала свое имя и попросила соединить с инспектором Мервелем. Я не удивилась, узнав, что его нет в офисе, поэтому попросила его приехать в театр Монсо.
Положив трубку, я ощутила прилив облегчения. Возможно, мое сообщение он получит не сразу, но в конце концов он здесь появится.
Я решила остаться в кабинете. Или я могла вернуться к главному входу и выйти на улицу. Или, напомнил мне мой внутренний бесенок, я могла бы прокрасться по коридору и попытаться выяснить, кто говорит по-русски за кулисами. Я пообещала себе быть очень осторожной и вести себя тихо.
Я на цыпочках вернулась к двери, продолжая убеждать себя, что лучше всего оставаться на месте. Но уже в следующее мгновение я открыла дверь и выглянула за угол.
Я все еще слышала голоса, но они звучали спокойнее. Они либо не оставались на месте, либо переместились еще дальше от меня.
Я выскользнула из кабинета и бесшумно закрыла за собой дверь. Я все еще сжимала в руке фонарик, но не стала его включать в темном коридоре. Сердце глухо стучало, а ладони стали скользкими, и я крепче сжала фонарь.
По мере моего приближения голоса становились более отчетливыми. Они больше не говорили по-русски и перешли на английский. И к ним добавился третий голос.
Я была почти уверена, что это женщина.
Изумленная, я замерла на месте. Мне стало по-настоящему любопытно.
Я прошла примерно полкоридора, но с той стороны, куда я шла, лился свет, и я не знала, насколько близко смогу подобраться незамеченной. Кроме того, я путалась за кулисами и не хотела заблудиться или оказаться в ловушке с убийцей… или двумя.
Вместо этого я бросилась к двери, которая вела в зрительный зал. Затаив дыхание, я надавила на ручку и чуть приоткрыла дверь. Петли не издали ни звука, пространство за дверью было погружено в кромешную тьму.
Идеально. Я скользнула в проем и, держась ближе к стене, начала пробираться по проходу, который тянулся вдоль стены зрительного зала от задних кресел
Мне предстояло принять решение. Я могла либо забраться на сцену и оттуда подсмотреть за незваными гостями, либо оставаться на месте.
Естественно, оставаться на месте я не собиралась.
Я умирала от желания узнать, кто там разговаривает. Особенно меня интересовала женщина, поскольку в моем списке подозреваемых женщин не было.
Когда я пробиралась к лестнице справа от сцены, мне пришло в голову, что вероятнее всего это Марибель – владелица театра и руководительница труппы. Но также это могла быть любая актриса женского пола или вообще кто угодно.
Пригнувшись, я прокралась вверх по ступенькам справа, радуясь, что здесь нет скрипучих половиц, которые выдавали бы мое присутствие. Темнота в театре была несомненным благом для такого любопытного сыщика-любителя, как я. Когда я немного продвинулась в глубь сцены, держась справа, голоса стали отчетливее.
Теперь, когда они говорили по-английски, я знала, что мне будет легче их узнать.
У меня еще не было никаких реальных доказательств, что убийца Терезы и Джонни здесь… за исключением того факта, что они говорили по-русски, что, конечно, само по себе преступлением не являлось. Но меня не покидало ощущение, что мои предположения верны.
Я стояла близко и расслышала обрывки разговора.
– Она этого не делала, – произнес мужской голос. Я сразу его узнала – это был Тед Уайтинг. – Я с ней поговорил и…
– Ты не знаешь наверняка, – отрезала женщина. Голос действительно показался мне знакомым, но я пока не могла вспомнить, кому он мог принадлежать.
– Нет причин менять план, – возразил Тед. В его голосе звучало отчаяние. – У меня есть билеты…
– Это слишком рискованно, – категорично ответила женщина. Было очевидно, что она здесь главная. – Мы не знаем, успела ли она кому-нибудь рассказать.
Я нахмурилась. Женский голос был мне знаком. Оставалось подойти поближе и посмотреть, кто это такая.
Как и на большинстве театральных сцен, здесь висел красный бархатный занавес, но с каждой стороны было по два ряда черных занавесей, уходящих под небольшим углом за кулисы, так что ожидающие своей реплики актеры могли стоять прямо за сценой, но зритель их не видел. Я надеялась добраться до ближайшей из этих черных штор с правой стороны.
Сделав глубокий вдох, я метнулась от переднего края сцены к ближайшему боковому занавесу, стараясь его не задеть и не вызвать рябь, которая выдала бы мое присутствие. К счастью, он был сшит из такого тяжелого материала, что не колыхался от движения воздуха или от прикосновения.