Искусство порока

Маркос Мишель

— А Кельвин Бредертон?

Атина пожала плечами:

— Ты же сказал… если он хотел жениться на мне, то только из-за моего приданого.

— Думаю, что если он знал о золоте, он вряд ли расторг бы с тобой помолвку. Вспомни — он сказал твоему дедушке, что хочет жениться на ком-то другом. Я уверен, что он был бы более любезен, если бы знал, что он теряет. Мне совершенно ясно, что он захотел возобновить обручение по чьей-то подсказке.

— Герцогини Твиллингем? Она пыталась помочь мне с Кельвином. Она действовала в моих интересах.

— Может быть, она хотела, чтобы

ты считала, что она действует в твоих интересах. Возможно, она задумала устроить этот брак с самого начала.

Нахмурившись, Атина вспомнила, как герцогиня предложила ей свою бескорыстную помощь в том, чтобы завоевать Кельвина Бредертона.

— Но какая ей выгода от нашего брака? После свадьбы с Кельвином мое приданое становилось бы собственностью Кельвина.

— И тем самым было бы проще передать его герцогине.

— Но зачем ему это понадобилось?

Маршалл откинулся на сиденье.

— Не знаю. Возможно, Бредертон чем-то обязан герцогине или они заключили сделку — после свадьбы он получает Килдэрон и продает его герцогине. Какова бы ни была причина, я считаю, что они договорились таким образом завладеть Килдэроном… еще до того, как герцогиня помогла тебе заполучить Кельвина.

Атина задумалась. Мысль о тайном сговоре смущала ее.

— Но каким образом герцогиня узнала о золоте?

— Не знаю, впрочем, это не имеет значения. Потому что сейчас выбор исключительно за тобой.

Он нагнулся, чтобы достать из корзинки хлеб и сыр, и она на мгновение увидела шрамы на его спине.

— Какой выбор?

— Ты можешь решить, что тебе делать дальше. В этих горах полно золота. Твое собственное сокровище. Когда ты начнешь добывать это золото, ты сразу разбогатеешь. — Он передал ей тарелку с нарезанным холодным мясом. — И станешь самой привлекательной особой на ярмарке невест. В конце концов, ты все еще свободная женщина. Ты можешь выйти замуж за Кельвина или за меня. — Он вынул пробку из бутылки вина и налил его в две глиняные кружек. — Ты можешь вообще не выходить замуж и оставить все богатство себе.

Атина взяла протянутую ей Маршаллом кружку и посмотрела ему в глаза.

— Зачем ты говоришь мне об этом?

— Я хочу жениться на тебе не потому, что заставил тебя принять мое предложение, а потому, что выбор за тобой. Я хочу знать, тот ли я мужчина, который тебе нужен.

Она отвернулась к окну кареты. За окном был огромный цветущий луг. Головки цветов качались под ветром, над ними летали жужжащие пчелы. Потом она увидела бабочку, не очень уверенно машущую крыльями, но, очевидно знающую, в каком цветке она найдет самый сладкий нектар.

Атина повернулась к Маршаллу, который явно замер в ожидании. Не было никакой бравады, никакого притворства. Только еле заметное учащенное дыхание.

— Кельвин был первым мужчиной, которого я полюбила. Он мужчина моей мечты.

Маршалл вдохнул. Его взгляд упал на нетронутую кружку с вином.

— Но дело в том, что он был просто мечтой. А ты реальный, настоящий.

На его губах появилось подобие улыбки.

— Когда я смотрю на тебя, Маршалл, все встает на свои места. Я не существовала как целое, а теперь

отдельные части, из которых я состою, соединились таким образом, что я начинаю понимать, кто я. А это произошло потому, что ты стал мне небезразличен. Не понимаю, как ты мог полюбить меня, ведь во мне было так мало того, за что можно любить. Я не могу себе представить жизнь с Кельвином. Или смогу ли я жить одна, сколько бы у меня ни было денег. А слово «золото» у меня связано не с деньгами, ас тобой.

Выражение его лица стало нежным и в то же время горделивым.

— Мне по душе такие слова, особенно когда их произносишь ты.

Она пододвинулась к нему ближе и прикрыла его плечи концом своего пледа.

— Знаешь, какие еще слова мне хочется от тебя услышать? — прошептал он.

Она взглянула на него с недоумением:

— Мм?

— Что-то вроде этого, — улыбнулся он.

Он приблизил губы к ее губам, а потом провел по ним языком.

— Мм.

Он опять улыбнулся:

— Так-то лучше.

Он пошевелился, и Атина готова была убить его за то, что плед соскользнул с ее спины.

— Не двигайся, — запротестовала она. — Мне холодно.

— Я знаю другой способ согреться нам обоим. — Он посадил ее себе на колени и обнял за талию. Одна рука скользнула по ее спине и расстегнула верхний крючок корсета.

— Что ты делаешь?

— Стараюсь, чтобы нам было поудобнее, — сказал он и расстегнул еще один, так что стягивавшие корсет металлические ребра немного разошлись.

Дышать стало легче, а сердце забилось чаще, потому что она поняла, что корсет вот-вот упадет. Часть груди уже обнажилась, и Маршалл прильнул к ней губами. Потом его губы переместились в ложбинку между грудями. Эта медленная пытка привела ее в экстаз. С каждым поцелуем она все больше растворялась в приятных ощущениях, забыв обо всем на свете.

Но вот был расстегнут последний крючок, и барьеры пали.

Она инстинктивно прижала к себе плед. Природная стыдливость все еще протестовала. Луч солнца, пробивавшийся сквозь запотевшие стекла окон, освещал ее тело в промокшей мятой сорочке. Он не пытался убрать плед, но сверлил ее взглядом так, будто хотел, чтобы были сломлены препятствия в ее сознании. Он еще ни разу не видел ее обнаженной, и она даже думать боялась, что ее тело может показаться ему отвратительным. Ее роскошные формы не нравились многим молодым людям. Ее отверг Кельвин. Это тело помогало ей столько лет оставаться незамужней…

Он целовал ее нежно, любовно, чтобы дать ей возможность побороть стыдливость.

Затем он посадил ее себе на колени и крепко прижал к своим бедрам, и лежа впервые прикоснулась к его обнаженному телу. Эротическое возбуждение вспыхнуло у нее между ног.

Между тем большая мозолистая ладонь обхватила ее лицо, и она стала ее целовать. Она не знала, чего ей хотелось больше — целовать эти мозоли или ощущать их на своем лице.

А вторая рука уже опустилась вниз и подняла подол юбки. Она вздрогнула, но эта большая рука, такая сильная и теплая, уже проторила тропинку по ее бедру, и у нее вдруг появилось ощущение, что она медленно возрождается к жизни.