Исламское государство. Армия террора

Вайс Майкл

Айман аль-Митьиб, беженец, живущий в Минбидже с ноября 2013 г., рассказывал: «Их действия не находят полной поддержки, но и не встречают всеобщего неприятия и сопротивления. Люди поддерживают „Исламское государство“ из-за его честности и неподкупности на фоне коррупции, свойственной большинству группировок ССА. Некоторые из отрядов ССА тоже присоединились к ИГИЛ».

Рассказ о том, насколько успешно проявила себя ИГИЛ в Минбидже, актуален и для других областей, находящихся под ее контролем, в особенности тех, где структуры ССА оказались не состоянии справиться с коррупцией и нарушением прав человека. Перебежчик из сирийской армии в беседе с корреспондентом Guardian в ноябре 2013 г. рассказал, что ИГИЛ распространяется по Сирии подобно вирусу, подчиняя себе другие группировки и присоединяя территории. «Они нападают на более слабые формирования под

предлогом того, что их командиры либо бандиты, либо грабители, действуя одномоментно только против одного подразделения». А стоит ИГИЛ обосноваться в каком-либо городе, как она начинает расширять сферу влияния, захватывая все населенные пункты вокруг⁶.

Одним из первых командиров повстанцев, публично казненных ИГИЛ, стал Хасан Джазра из группировки «Гураба аш-Шам». До революции Джазра был торговцем арбузами, потом принимал участие в мирных протестах против Асада и, в конце концов, стал повстанцем. Чтобы финансово поддерживать свой отряд, он занимался грабежами. В сообщении о смерти Джазры журналист Оруа Мокдад написал: «В Алеппо Хасана Джазру знали как вора. Но, как бы то ни было, в течение полутора лет он не покидал свой боевой пост, несмотря на постоянные атаки регулярной армии. Он был сыном протестного движения, которому, когда ситуация стала ухудшаться, пришлось стать военачальником… И такое по ходу войны случается все чаще»⁷. ИГИЛ казнила его вместе с шестью его бойцами в ноябре 2013 г. Этой казнью «Исламское государство» хотело показать: те, кто ищут на войне собственную выгоду или отклонились от прямого революционного пути, ничем не лучше режима. И хотя посмертная репутация Джазры зависит от того, кого вы о нем расспрашиваете, для ИГИЛ его казнь стала актом правосудия, который добавил ей популярности. После этого события она упрочила свое положение в районах, удерживаемых повстанцами.

Организация управления стала выигрышной стратегией ИГИЛ. Благодаря ее модели руководства многие люди перешли на сторону «Исламского государства», стали сотрудничать с ней или по крайней мере не противились ее существованию на территориях их проживания. Поскольку это ключевой аспект выживания ИГИЛ, важно понять, каким образом этой группировке удается завоевывать сердца и умы, несмотря на ее патологическую жестокость.

Когда сирийские повстанцы начали по всей стране брать под свой контроль целые регионы, их жители относились к беззаконию более-менее терпимо, считая его неизбежной платой за последующее свержение режима. Впоследствии выяснилось, что некоторые связанные с ССА группировки занимались грабежом и разбоем, утверждая, что за всем этим стоит режим Асада. Но по прошествии времени такая ситуация стала вызывать недовольство местных общин. Некоторые соединения ССА решили и вовсе отойти с передовой и заняться более прибыльным делом на подконтрольных территориях. Их разобщенность, нацеленность на собственную выгоду и некомпетентность заставили людей отвернуться от них.

К концу 2012 г. независимые исламистские группировки упрочили свое положение, проявив себя более эффективными как в управлении, так и в военном деле, чем плохо организованные подразделения ССА. По всей стране в районах, захваченных повстанцами, исламисты становились доминирующей силой и возглавляли управляющие органы. Они создавали шариатские комитеты, контролировали ресурсы и местные правительства. В некоторых областях «Ан-Нусра» и исламисты работали над укреплением механизма правоприменения шариатского суда. Но предлагаемая ими модель оказалась нежизнеспособной, и тому было несколько причин.

Поскольку большинство исламистских повстанцев получали финансовую поддержку от разных спонсоров, требовавших отчета о том, на что и как будут потрачены средства, разногласия были неизбежны. Идеологические расхождения также препятствовали созданию сильных судов и сил безопасности. Кроме того, исламисты больше прислушивались к местными общинам и могли применять законы шариата только для содействия в спорных ситуациях и при условии общественного согласия, особенно когда дело касалось другой вооруженной группировки или могущественного семейства. Даже «Ан-Нусре», которая до возникновения ИГИЛ была самой влиятельной и дисциплинированной группировкой, приходилось отказываться от некоторых своих решений, чтобы не идти на конфронтацию с кланами. Не желая, чтобы местное население отвернулось от них, «Ан-Нусра» и исламисты воздерживались от жестких действий.

Модель управления ИГИЛ была рискованной. Она предполагала жесткое соблюдение законов «Исламского государства», даже если это вызывало сопротивление более могущественных местных сил. Даже в те времена, когда казалось,

что будущего у ИГИЛ в Сирии нет — так думали, к примеру, в феврале 2014 г., — она не изменяла своим принципам. ИГИЛ не терпела никакого соперничества и не признавала никаких шариатских комитетов, кроме собственных. Она требовала единства любой ценой. «Если вы командир ССА и у вас есть родственник среди мирных жителей, (ССА и другие повстанческие группировки) принимают заступничество, — рассказывал Хасан ас-Саллум, бывший командир повстанцев из провинции Идлиб, живущий в турецкой Антакье, имея в виду те времена, когда ИГИЛ еще не играла большой роли в Сирии. — Но, когда дело касается ИГИЛ, если я жалуюсь на военнослужащих ССА, они пойдут, приведут их и допросят. Они не примут во внимание никакое родство. Поэтому люди начали обращаться к ним с жалобами. Их сделали посредниками в разрешении конфликтных ситуаций. Человек приходит к ним и просит помощи. ССА ему не поможет. А ИГИЛ сделает так, как вы хотите, и вы начнете всем об этом рассказывать. Если я ударю своего солдата, он пойдет в ИГИЛ. А они дадут ему оружие, жалованье, карманные деньги».

Установив контроль над областью, ИГИЛ создает обманчивое впечатление порядка, не проявляя ни малейшей терпимости ни к какому соперничеству или публичной демонстрации оружия. «Исламское государство» тут же разоружает местные общины, забирая в первую очередь тяжелое вооружение. Сирийцы, которые жили под управлением ополченцев ССА, приветствуют такие перемены. «Вы можете проехать от Алеппо до Ракки и дальше в Дайр-эз-Заур, а оттуда в Ирак и никто вас не тронет, — рассказал нам житель Дайр-эз-Заура. — Раньше, если вас останавливали на сооруженном наспех блок-посту, вы должны были заплатить и стерпеть это».

Еще больше от беззакония устали те, кто работает на транспорте и в торговле или живет в местности, где есть нефтяные месторождения. Вооруженные группировки контролировали нефтедобычу, вводили дорожные поборы, сопровождали нефтеторговцев, занимались контрабандой и обогащались всеми возможными способами. Постоянные перестрелки, убийства, похищения людей и вымогательство стали во многих регионах обычным делом. Зачастую, если человек, имеющий хорошо вооруженную родню, кого-то убивал, семье жертвы нечего было и думать о том, чтобы добиться правосудия, если у нее не было друзей среди ополченцев, которые могли бы просить о справедливом разбирательстве в шариатском суде. Стоило появиться ИГИЛ, и ситуация кардинально изменилась. Люди поначалу, казалось, были приятно удивлены воцарившимся порядком, явно испытывая чувство облегчения. «Мы за прошедшие 20 лет никогда не чувствовали себя в такой безопасности, — сказал нам один старик-горожанин из Дайр-эз-Заура. — Мы больше не слышим выстрелов. Мы больше не слышим новостей о том, что такой-то убил такого-то. Мы можем без проблем ездить куда нам надо». Позже те же самые люди говорили, что в целом удовлетворены сложившейся ситуацией, но были более сдержанны в похвалах, когда речь заходила о законах ИГИЛ.

Очень часто мы слышали, как ИГИЛ хвалят за то, что она любое дело доводит до конца. Если на кого-то подали жалобу, то ИГИЛ, в отличие от ССА и исламистских группировок, обязательно пошлет патруль, чтобы доставить этого человека. Даже если жалоба, о которой идет речь, подана за много лет до восстания, рассказывал один местный житель, который был участником подобного процесса, ИГИЛ возьмется за урегулирование ситуации, если у подателя жалобы есть соответствующие документы. Рифаат аль-Хасан из Альбу-Камаля рассказал нам историю своего дяди, который потерял сотни тысяч сирийских фунтов за годы до восстания из-за мошеннической схемы, придуманной местным бизнесменом. Когда ИГИЛ установила контроль над Альбу-Камалем, мошенника арестовали и заставили вернуть все незаконно полученные деньги.

Еще более значимо, что эти же законы распространяются и на рядовых членов, и на командиров ИГИЛ. «Исламское государство» казнило десятки своих людей за незаконные спекуляции и превышение власти. В ноябре 2014 г. ИГИЛ казнила одного из своих лидеров в Дайр-эз-Зауре после предъявления ему обвинения в растрате и грабеже. Расследование показало, что командир грабил местных жителей, предварительно обвинив их в вероотступничестве. Подобные истории часто рассказывают в местах, контролируемых ИГИЛ. Имад ар-Рави из приграничного иракского города Эль-Каим, присягнувший на верность ИГИЛ в августе 2014 г., рассказывал о десяти членах этой организации, казненных за то, что они продавали табак, отобранный у контрабандистов. «Совершив рейды в табачные лавки, они не сжигали потом табак, — рассказал ар-Рави. — А проходя с рейдами по домам, они воровали его и там. Когда государство раскрыло это, их казнили. Никто из казненных не курил, они просто продавали табак».