Исламское государство. Армия террора

Вайс Майкл

Такая тактика создала ИГИЛ репутацию активного правоприменителя и обеспечила ему симпатии и поддержку со стороны двух важных социальных групп: тех, кто утратил какие-либо иллюзии в отношении сирийской революции и начал с грустью вспоминать о спокойной и безопасной жизни при режиме, и тех, кто никогда не принимал ССА и исламистские группировки. Для этих людей ИГИЛ вполне приемлемая временная структура. «Режим совершал ошибки и повторял их, — сказал Гасан аль-Джума из Эль-Хасаки. — ССА тоже допускала ошибки, и никто не мог ничего с этим сделать. Но, если ошибки совершает ИГИЛ, она их уже не повторяет. Вы идете и подаете жалобу. Если никто не реагирует на вашу жалобу, вы идете к командиру того, кто совершил преступление, и всегда добиваетесь того, чего хотите,

если правда на вашей стороне».

В Ираке ИГИЛ также стремится к тому, чтобы избежать повторения ошибок, допущенных в годы, предшествовавшие созданию «Советов пробуждения». Частью ее стратегии на контролируемых территориях стало завоевание сердец и умов, а также налаживание контакта с лидерами местных общин. После взятия Мосула члены ИГИЛ старались не демонстрировать своего присутствия на улицах. Местные жители рассказывали, что в первые недели после того, как иракские силы безопасности оставили город, на улицах можно было увидеть в основном боевиков из окрестных районов.

В Мосуле, да и в других регионах, в особенности там, где она чувствовало себя в относительной безопасности, или там, где у нее было недостаточно людских ресурсов, ИГИЛ позволяла муниципальным властям самим управлять на местах. Не столь явная демонстрация своего присутствия способствовала установлению доверия к новому порядку, в особенности в иракских городах. На территории Сирии, до того как она установила там свой контроль, ИГИЛ не могла широко применять эту тактику, так как там доминировали враждебные повстанческие группировки. Вместо этого она сосредоточилась на создании подпольных ячеек и завоевании лояльности членов местных сообществ, чтобы упрочить свое положение. А печально известная жестокость этой группировки помогала ей избежать открытого сопротивления, когда она входила в город.

«Люди были охвачены ужасом перед ИГИЛ, потому что слухи о ней шагали впереди нее, — рассказывал ар-Рави из Эль-Каима. — Поначалу жители старались избегать контактов с иги-ловцами, но, начав встречаться с ними в мечетях, как-то взаимодействовать с ними, все сразу почувствовали себя спокойнее. Людям нравилась их самоотдача, и они постепенно начинали сотрудничать с членами ИГИЛ, даже если сами еще не принадлежали к ним. ИГИЛ проявляла себя тогда, когда это было нужно. Но в основном они не вмешивались».

Такая ситуация типична для тех областей, где ИГИЛ нужно привлекать дополнительные людские ресурсы. После захвата Мосула она предложила новую систему членства для местных силовых структур, которые не вызывали у нее доверия. Их стали называть словом мунасир («сторонник»), чтобы отличать от ансар, как джихадисты называют местных членов группировки в противоположность мухаджиринам, иностранным боевикам. Мунасир клянется в верности ИГИЛ, но его не включают в структуру организации. Эти представители «второго эшелона» получают зарплату и работают на низших должностях в городском управлении и полиции своих районов; это так называемые хидмат алъ-муслимин. Такая стратегия помогает ИГИЛ быть менее заметной и ловко уходить от ответственности, обостряя внутри местной общины соперничество в сфере управления. ИГИЛ может обратиться к таким силовым структурам, когда возникает необходимость обеспечить подкрепление своим войскам на передовой, как, по словам жителей Ракки, было в Кобани. Несмотря на свободу действий, предоставленную местным силовым структурам, ИГИЛ сохраняет всеобъемлющий военный, религиозный и политический контроль.

Такое сочетание грубой силы и эффективного управления приводит к тому, что местное население не имеет желания выступать против ИГИЛ или боится делать это, особенно в отсутствие какой-либо жизнеспособной и приемлемой альтернативы. К тому же такая политика затрудняет для кого бы то ни было возвращение этих областей из-под контроля ИГИЛ ввиду трудностей, связанных с последующим заполнением управленческого вакуума и формированием

новых альянсов с местными общинами.

ПОВСЮДУ И НИГДЕ

Стараясь не демонстрировать свое военное присутствие, ИГИЛ, насколько это возможно, воздерживается и от того, чтобы в процессе управления городом контролировать все до мелочей. Решение повседневных административных задач зачастую отдается на откуп местным представителям власти и их родственникам. Обычно, когда ИГИЛ захватывает новый город, первым объектом, который начинает там функционировать, становится «площадь Хадад», на которой приводятся в исполнение шариатские наказания, такие как распятие, обезглавливание, удары плетьми и отрубание рук. (В Аль-Бабе таким местом, по рассказам Барри Абдул Латтифа, стала городская площадь, расположенная напротив закрытой кальянной.) Затем создаются шариатский суд, полиция, служба безопасности. Работа шариатской полиции, известной под названием хисбах, не ограничивается надзором за соблюдением законов шариата. Полиция также следит за порядком на рынке и особенно активно действует в городском центре. ИГИЛ разделяет регионы на вилайяты (провинции, количество которых составляет около 16 в Ираке и в Сирии) и кавати (города и поселки). В каждый такой город или поселок назначаются один военный командир, один или несколько командиров сил безопасности и верховный эмир⁸. Все они подотчетны вали (губернатору).

Высшие руководители не живут в той провинции, которой они управляют. Например, губернаторы Минбиджа, Аль-Баба и части провинции Дайр-эз-Заур, которую ИГИЛ обозначила как вилайят Аль-Кхаир (от города Дайр-эз-Заур до границ Альбу-Камаля), живут в Ракке, Шаддади и Эль-Хасаке. Губернатор вилайята Аль-Фурат (Альбу-Камаль и Эль-Каим) живет в Ираке и редко бывает в Сирии. То же самое можно сказать и о губернаторах иракских провинций.

Ракка и Мосул де-факто стали столицами ИГИЛ, и эмиссары этих территорий часто встречаются в резиденциях, захваченных группировкой. Члены ИГИЛ получили указание как можно меньше демонстрировать на публике свое оружие; в Минбидже, например, они хранят его в конфискованных домах.

На блок-постах бойцов также немного; иногда это те, кто лишь недавно присоединился к ИГИЛ и все еще проходит обучение.

Когда соединения сил безопасности ИГИЛ проводят какую-либо операцию, для их усиления прибывают иностранные и местные боевики из города и окрестностей. Демонстрация военной мощи в ходе операций по обеспечению безопасности — одна из составляющих применяемой ИГИЛ стратегии сдерживания. Эта стратегия, которую можно назвать «повсюду-и-нигде», служит по крайней мере двум целям ИГИЛ. Во-первых, она удерживает местных жителей от мятежных выступлений против «Исламского государства», потому что предоставляет им возможность в определенных границах решать свои проблемы самостоятельно. Во-вторых, она формирует образ ИГИЛ как верховного арбитра при разрешении конфликтов. Жителям проще конфликтовать друг с другом, чем выступать против ИГИЛ как организации, при этом некоторые из них даже утверждают, будто иностранные боевики более дисциплинированы и ведут себя лучше, чем местные.

ИГИЛ разрешает боевикам из других группировок держать при себе оружие и после окончания операций, пока они находятся на передовой. Любой, получивший оружие, боеприпасы и продовольственный паек от ИГИЛ, должен сообщить об этом эмиру ИГИЛ и уделять службе установленное количество часов в неделю. При увольнительной с линии фронта необходимо сдать оружие. Члены других группировок должны следовать тем же правилам, если они хотят сами управлять своими территориями. В Фаллудже и на новых захваченных сирийских землях ИГИЛ предлагает выбор: дать клятву верности или уйти. «Сначала ИГИЛ ставит жесткие условия, чтобы надавить на них, — рассказывал нам летом 2013 г. боец ССА из Дайр-эз-Заура. — Им было сказано, что если они не будут регулярно приходить в аэропорт (Дайр-эз-Заура), то им придется сдать свое оружие».