Исламское государство. Армия террора

Вайс Майкл

В первые месяцы после того, как ИГИЛ захватила Аль-Баб, режим приостановил бомбардировки. Затем, в ноябре 2014 г., сирийские ВВС снова начали бомбить город, на этот раз используя баррельные бомбы [34] , которые показали себя самым смертоносным оружием, примененным режимом в этой войне, — за один авианалет погибли 62 мирных жителя. По словам Латтифа, баррельная бомба была сброшена на главную улицу Аль-Баба, в удалении от каких-либо объектов ИГИЛ.

Этому предшествовали рейд «Исламского государства» на восток и нападение на целый ряд военных объектов режима, таких как база ВВС Сирии Табка в Дайр-эз-Зауре, база 17-го дивизиона в Ракке и база 121-го полка в Эль-Хасаке — заметный всплеск выступлений группировки против режима, последовавший непосредственно за ее молниеносным продвижением в центральном и северном Ираке. «Режим хочет, чтобы Аль-Баб оставался под контролем „Даеш“, — пояснил Латтиф. — У Асада есть солдаты примерно в 15 км к западу от Аль-Баба, но они даже не пытаются вернуть этот город. Теперь

всякий раз, когда режим направляет войска в северные районы Алеппо, ИГИЛ также атакует области на севере. Они, режим и ИГИЛ, нападают на ССА одновременно, но действуют по отдельности. Режим видит немало преимуществ в том, что ИГИЛ контролирует Аль-Баб и Ракку, — в такой ситуации союзные войска не нанесут удара по Сирии. Режим утратил власть в начале революции. Для того чтобы вернуть ее, ему нужны террористы. Теперь на Западе раздается немало голосов, утверждающих, что Асад являет собой единственную антитеррористическую силу на Ближнем Востоке. Сейчас главные игроки в Сирии — это террористы, „Даеш“, „Джабхат ан-Нусра“ и режим».

34

Баррельные бомбы — боеприпасы большой мощности из металлических бочек, часто из-под нефти, наполняемых взрывчаткой и поражающими элементами. Снабжаются запалом и сбрасываются с вертолетов.

ИГИЛ ПРОТИВ АСАДА

Рассказанное Латтифом подтверждает не только то, о чем сирийская оппозиция говорит уже не один год — что Асад и ИГИЛ являются по меньшей мере молчаливыми союзниками в общей войне против ССА и исламистских повстанцев, — но и то, о чем в последнее время начали говорить сторонники режима. При захвате Табки и баз 17-го дивизиона и 121-го полка ИГИЛ использовала оружие, похищенное с разгромленных баз иракских сил безопасности в Ниневии и Аль-Анбаре. Как мы видели, до июня 2014 г., когда Мосул пал под ударами ИГИЛ, войска Асада по большей части воздерживались от боевых действий против сирийских такфиристов, устами своей пропаганды утверждая, что и так постоянно воюют с ними. Однако после падения Мосула режим почувствовал, что для него открылась новая возможность начать сотрудничество с Западом в качестве партнера по борьбе с терроризмом. Поэтому боевые самолеты сирийских ВВС начали бомбить — или по крайней мере делать вид, что бомбят — объекты ИГИЛ в Ракке. «До июня они не бомбили штаб (ИГИЛ), да и потом сбросили бомбы, когда он уже был эвакуирован, — сказал в конце августа 2014 г. Масрур Барзани, глава разведслужбы Иракского Курдистана в интервью газете Guardian. — Мы все теперь расплачиваемся за это»¹.

После захвата 17-го дивизиона ИГИЛ казнила свыше 50 сирийских солдат. Некоторые из них были обезглавлены, после чего фотографии их голов были выставлены в Ракке, о чем сообщил агентству France-Presse Рами Абдель Рахман, глава базирующейся в Лондоне Сирийской правозащитной организации: «Налицо явный сдвиг в стратегии ИГИЛ. Она переориентировалась на то, чтобы насадить тотальный контроль в захваченных областях. Сейчас именно это и происходит. Для ИГИЛ борьба с режимом вовсе не сводится к устранению Асада. Речь идет о расширении зоны контроля»².

Для многих сторонников Асада это было уже слишком. К лету 2014 г., убедившись воочию в том, сколь незначительное сопротивление встретило наступление ИГИЛ в восточном направлении, многие проасадовские активисты начали осуждать свою же сторону. В размещенном в Сети видео они обвиняли режим ни много ни мало как в предательстве по отношению к авиабазе Табка, оправдывая критику режима цитатой из Хафеза Асада: «Я не хочу, чтобы ошибки замалчивались». Видеоролик показывает сирийских офицеров, уверенно обсуждающих сражение с ИГИЛ, но закадровый голос объясняет, что их обманули, сообщив, будто к ним уже вылетели вертолеты, несущие более 50 тонн боеприпасов и военного снаряжения. В действительности в Табку прибыли пустые вертолеты, и на них авиабазу покинули ее командующий Адель Исса и три его генерала. Это произошло за 18 часов до того, как авиабаза была захвачена боевиками ИГИЛ. В видеоролике также высказываются обвинения в адрес сирийского министра информации Омрана аль-Зуби. Его обвиняют в сокрытии этого предательства, лжи и замалчивании его страшных последствий. Двоюродный брат Асада, Дурейд Асад, высказался по этому поводу так: «Я призываю снять с должности министра обороны, начальника генштаба, командующего ВВС, министра информации и всех, кто несет ответственность за потерю военной базы Табка и последствия этого»³. Видеоролик заканчивался такими словами: «Из десяти наших пуль девять должны быть выпущены по предателям и одна по врагу».

Элиа Самаану, ответственному чиновнику Министерства национального примирения, был задан ясный вопрос, почему сирийские ВВС не принимали участия в войне с ИГИЛ в июне 2014 г., когда разграбившая арсеналы и вооруженная до зубов армия аль-Багдади прорвалась из Ирака в Сирию. И хотя Самаан опроверг утверждение, будто режим вступил в сговор или сотрудничал с ИГИЛ, но в беседе с Энн Барнард из New York Times он признался, что борьба с этой террористической группировкой не является для Дамаска «делом первостепенной важности». Асад был по-настоящему «рад видеть, как ИГИЛ убивает» солдат ССА и боевиков «Исламского фронта», а не его военных. Когда же ВВС Сирии, наконец-то, начали боевые действия против ИГИЛ,

это закончилось тем, что, по подсчетам Латтифа, мирного населения погибло больше, чем боевиков⁴. Халед, боевик ИГИЛ, сказал той же Барнард: «Большинство авиаударов поразили обычных жителей Сирии, а не ИГИЛ. Слава Аллаху!»

МИНБИДЖ

Отсутствие противодействия со стороны режима Асада способствовало росту ИГИЛ. Кроме того, она умела обыграла ситуацию вокруг того, что Латтиф назвал «плохими батальонами ССА».

В первые годы существования АКИ Айман аз-Завахири не только предостерегал аз-Заркави от массовых убийств иракских шиитов, но и давал советы по поводу введения эффективного исламистского управления в областях, контролируемых этой группировкой. «Совершенно необходимо в дополнение к принуждению думать об умиротворении мусульман и об их участии в управлении», — писал аз-Завахири своему полевому командиру в 2005 г.⁵ То, за что он агитировал, можно назвать применением мягкой джихадистской силы. И хотя запрет аз-Завахири в отношении шиитов не соблюдается, но к его советам относительно мусульманского правления ИГИЛ все-таки прислушалась. Яркий тому пример — Минбидж.

Это город с населением примерно 200000 человек, занимающий стратегически важное положение между Алеппо, Рак-кой и турецкой границей. Войска сирийского режима покинули Минбидж в ноябре 2012 г., после чего жители создали муниципальную администрацию и организовали самоуправление. Очень скоро этот город, хоть и ненадолго, стал ярким символом сирийской революции. Идиллия длилась около года.

В то время как по всей Сирии звучали обвинения в адрес националистических и религиозных повстанческих группировок в том, что они ведут себя как бандиты, исламистские структуры, включая «Ан-Нусру», стремились к тому, чтобы в противовес слухам явить себя образцами дисциплинированности и справедливости. В апреле 2013 г. ИГИЛ, укрепившаяся за счет того, что в нее перешли почти все иностранные боевики «Ан-Нусры», действуя совместно с несколькими другими военизированными структурами, создала в Минбидже опорный пункт, при котором действовала небольшая, но внушавшая страх жандармерия, в состав которой входило около полусотни человек.

ИГИЛ использовала этот опорный пункт для того, чтобы контактировать с местными жителями: приглашать горожан к себе на мадхафу (место встречи), где они могли неформально пообщаться и узнать об исламистском проекте аль-Багдади. ИГИЛ посредничала в спорах и принимала меры по жалобам горожан, фактически действуя как глава местного самоуправления в городе, лишившемся какой бы то ни было государственной власти. Постепенно присутствие ИГИЛ в городе нарастало. Оценить его масштабы можно было по количеству арендуемых домов, которые использовались как тайные склады оружия и боеприпасов. Политика разрешения споров между жителями ужесточалась и становилась менее прозрачной. ИГИЛ арестовывала бойцов ССА, не прибегая к суду шариата, созданному повстанцами, запугивала нерелигиозных активистов, контролировала все ресурсы, на которые могла наложить руки, и подкупала население, распределяя социальное обеспечение. Она держала своих боевиков подальше от передовой и заключала тактические сделки с ССА и другими исламистскими группировками: в обмен на шахидов, которых можно было использовать для взрыва автомобилей, начиненных взрывчаткой, на блок-постах и военных объектах режима. Повстанцы, воюющие против сил Асада, должны были делиться своими военными трофеями с ИГИЛ. К сентябрю 2013 г. стремление «Исламского государства» единолично контролировать все городские службы переросло в прямую конфронтацию с соперничающими группировками.

ИГИЛ объявила в Минбидже войну против курдов, пообещав «очистить» регион от Рабочей партии Курдистана, сирийское ответвление которой — Партия демократического союза Курдистана — была наиболее мощной военизированной группировкой курдского меньшинства в стране.

В октябре силы повстанцев в Минбидже отбили у ИГИЛ мельницы и призвали джихадистов не игнорировать решения военных и шариатских советов в городе при улаживании общественных споров. Когда мятежники в Алеппо и Идлибе объявили в январе 2014 г. войну ИГИЛ, местные силы в Минбидже захватили опорный пункт организации, убив или взяв в плен всех находившихся там бойцов.

Однако, по словам нескольких жителей Минбиджа, с которыми авторам этой книги удалось поговорить, горожане симпа-тизировали ИГИЛ и сетовали на то, что ее вытеснили из города. «Люди видели от ИГИЛ только хорошее, хотя им не нравились ее религиозные установки, — сказал горожанин Шади аль-Хасан. — Кроме того, все знали, что те, кто воюет с ИГИЛ, — худшие люди в наших краях». Уход ИГИЛ из Идлиба и северного Алеппо помог ей вернуться в Минбидж и взять реванш. Получив подкрепление из Ракки и северо-восточного Алеппо, «Исламское государство» вновь установило контроль над городом. Вскоре в нем заработала полноценная система управления, поразившая и коренных жителей города, и беженцев. Быть может, в это трудно поверить, учитывая кровавые злодеяния ИГИЛ, но сирийцы массово присоединялись к этой джихадистской группировке и охотно сотрудничали с ней на местном уровне. Члены ИГИЛ выполняли разные роли: некоторые были готовы воевать, в то время как другие работали охранниками, лечили людей, пекли хлеб, заседали в шариатских судах и т. д. Для местного сообщества разница была ощутима: ИГИЛ обеспечивала безопасность и охрану, а ее правосудие было скорым и не делало исключений даже для собственных бойцов, если те нарушали строгий моральный кодекс организации. Поэтому похищения людей, грабежи и вымогательство почти прекратились.