Испанский любовный обман
Шрифт:
Нет. Я его прогнала.
Он даже не упоминал об этом снова с понедельника. Прошло уже четыре дня. Не то чтобы, если бы он это сделал, это бы что-то изменило. Я была сама по себе. Но у меня не было причин полагать, что он говорил серьезно.
И это было нормально. Мама так сказала.
Я открыла рот, чтобы последовать своему решению взрослого человека и перестать вести себя как патологическая лгунья, но, конечно, удача была не на моей стороне. Потому что следующие слова моей матери немедленно убили все, что я собирался сказать.
— Ты
При этой мысли мой желудок упал к ногам.
— Я не говорю, что Даниелю нужно было сначала наладить свою жизнь, потому что, ну, он спрыгнул с той лодки невредимым.
И разве это не было чертовой правдой? Что-то, что, в довершение всего, сделало бы все еще хуже. Он счастливо продолжал свою жизнь, в то время как я … Я… застряла. И все там будут знать. Каждый человек, присутствующий на этой свадьбе, знал бы об этом.
Словно прочитав мои мысли, мама произнесла мои мысли: — Все знают, cari~no (милая). И все понимают. Ты через многое прошла.
Все понимают?
Нет, она ошибалась. Все думали, что поняли. Но на самом деле никто не понимал. Они не понимали, что все эти pobrecita, poor little Linas (бедная маленькая Лина), сопровождаемые всеми этими жалкими взглядами и кивками, как будто они понимали, почему я была изранена и не могла найти кого-то другого, были причинами, по которым я солгала своей семье. Почему мне хотелось вылезти из кожи вон при мысли о том, что я появлюсь одна, когда Даниель — моя первая любовь, мой бывший, брат жениха и шафер — будет там со своей невестой, только укрепит их предположения обо мне.
Одинока и также одинока после бегства из страны, с разбитым сердцем.
Застрявшая.
Я забыла о нем. Я действительно забыла. Но, блин, все, что случилось … испортило мне настроение. Теперь я поняла это — не потому, что меня внезапно осенило, что я была одинока в течение многих лет, а потому, что я солгала — и что было еще хуже, я только что решила не возвращаться к своей лжи.
— Все понимают. Ты через многое прошла.
Многое было очень мягким словом, чтобы выразить это.
Нет. Я не могла. Я бы не стала этого делать. Я не могла быть такой Линой перед всей моей семьей, перед всем этим чертовым городом. Даниэль.
— Лина… — моя мама произнесла мое имя так, как могла только она. — Ты все еще там?
— Конечно, — мой голос звучал дрожащим и тяжелым от всего, что я чувствовала, и я ненавидела это. Я выдохнула через нос, выпрямляясь в кресле. — Ничего не случилось с моим парнем, — солгала я. Ложь, ложь и еще раз ложь. Лина Мартин, патологическая лгунья,
Из динамика телефона ничего не донеслось. Только тишина.
Моя мать не была глупой. И я не думала, что какая-нибудь мама была такой. И если бы я хоть на секунду поверила, что вышла из шторма, то, вероятно, ошиблась.
— Хорошо, — сказала она странно тихо. — Значит, вы все еще вместе?
— Да, — снова солгала я.
— И он придет на свадьбу с тобой? В Испанию?
— Именно так.
Пауза, заставившая меня осознать, что мои руки вспотели так сильно, что телефон выскользнул бы, если бы я не сжимала его так крепко, как сейчас.
— Ты говорила, что он тоже в Нью-Йорке?
— Ага.
Она промурлыкала, а затем добавила: — Американец?
— Вырос и родился.
— Еще раз, как его зовут?
У меня перехватило дыхание где-то в горле. Дерьмо. Я ведь не назвала им имени, не так ли? Я не думала, что это так, но …
Мой разум очень быстро перебрал все возможные варианты. Отчаянно. Мне нужно было имя. Какая легкая, управляемая вещь. Имя.
Простое имя.
Имя человека, которого не существовало, или мне все еще предстояло найти.
— Лина… ты здесь? – позвала моя мама. Она рассмеялась, как-то нервно. — Ты забыла, как зовут твоего парня?
— Какие глупости, — сказала я ей, услышав в своем голосе страдание. — Я…
Тень привлекла мое внимание, отвлекая меня. Мой взгляд метнулся к двери моего кабинета, и именно так он втиснулся в мою жизнь год и восемь месяцев назад — в ужасающе неподходящее время — Аарон Блэкфорд переступил порог и оказался в эпицентре бури.
— Лина? — мне показалось, я слышала, как это сказала моя мама.
В два шага он оказался передо мной, перед моим столом, уронив стопку бумаг на его поверхность.
Что он делает?
Мы не посещали офисы друг друга. Мы никогда не нуждались, не хотели и не беспокоились об этом.
Его ледяно-голубой взгляд упал на меня. За этим последовал хмурый взгляд, как будто он задавался вопросом, почему я выгляжу как женщина, в настоящее время переживающая опасный для жизни кризис. Именно это я и выглядела. Быть пойманной на лжи было гораздо хуже, чем лгать. Всего через пару секунд выражение его лица сменилось возмущением. Я видела осуждение в его глазах.
Из всех людей, которые могли сейчас войти в мой кабинет, это должен был быть он.
Почему, Господи? Почему?
— Аарон, — услышала я свой собственный страдальческий голос.
Я смутно осознавала, когда моя мать каким-то образом повторила его имя: — Аарон?
— S'i (да), — пробормотала я, встретившись с ним взглядом. Чего, черт возьми, он хочет?
— Хорошо, — сказала мама.
Хорошо?
Мои глаза расширились. — ?Qu'e? (что?)