Исполнение желаний
Шрифт:
– Значит, все у меня получилось. Деда этого, старца, который с тобой говорил, хорошо помнишь? Он мне кое-что интересное шепнул. Я думал – фанатические бредни, но хотелось проверить.
Яна устало смотрела на узкую дорогу, на море, которое сливалось с небом и, казалось, не слушала его.
Данила взял ее за руку. Она хотела отстраниться, но не смогла. Море заполнило все пространство вокруг. Она в одинокой дрейфующей лодке без весел. На дне лодки, закрыв свои лица от солнца полосатыми платками, лежали трое мужчин в длинных, изрядно изношенных хламидах. Резкий крик чайки, опустившейся на нос лодки, поднял самого изможденного.
– Максимин! Калидоний! Хазе – атар!
Яна повернула голову в ту сторону, куда показывал прокаженный. На горизонте тонкой лентой обозначилась светлая полоска земли.
– Они доплывут?
– Да, море их доставит на Кипр, в Ларнаку.
– Этот страшный, с язвами на лице…
– Лазарь. В тех краях бывает особенно жарко, а его воскрешение случилось на четвертый день. Он уже разлагался.
– Жуть. А что ж так запоздали с этим чудом? Ведь Христа звали, когда Лазарь еще был жив. Его можно было вылечить.
– Христос специально задержался в дороге. Он предоставил право действовать природе. А когда Лазарь уже был похоронен и тлен коснулся его, – совершил чудо воскресения. Так он подтвердил, что вера побеждает смерть. Я это узнал сегодня, а мог бы совсем не узнать. Вот и думаю, Лазарю была подарена жизнь, чтобы он сделал что-то мегаполезное. Для чего-то и я получил шанс. Конечно, не для того, чтобы утонуть в пене Афродиты!
Ночные откровения
Если бы можно было сразу заснуть, забыться, а потом: раз – и очутиться дома в Минске. Яна вертелась на постели, никак не могла найти себе места. Данила лежал тихо, но она знала, что он не спит. И ей предстояло поговорить с ним перед сном. Как найти такую тему, чтобы она ему была интересна?
– Данила, что ты чаще всего вспоминаешь из того, что было до ранения? Кроме войны, – осторожно начала она разговор.
– Школу.
– Ты любил школу? – удивилась она.
– Разве мальчишки любят школу? Нет, конечно. Но в последних классах мне было очень интересно ходить на уроки. Я влюбился. И лучшее воспоминание – это девочка, которая изменила всё во мне. Она научила меня мыслить нестандартно. Это пригодилось потом.
– Расскажи про нее.
– Для меня она самый светлый ангел, а тебе ее поступки могут не понравиться. Не хочу, чтобы даже в памяти моей ее обижали.
– Ну ладно, тогда я расскажу о своих впечатлениях о школе. У нас в классе учился такой тихий и абсолютно беззащитный мальчик Юра Ярковский. У Ярковского были на удивление большие и оттопыренные уши. Когда в класс заглядывало солнце и светило на первую парту, уши становились нежно-розовыми, как два лепестка диковинного цветка.
Он был самым маленьким в классе, с плохим зрением и слабыми способностями. С первого класса сидел за первой партой в правом ряду. Над ним никто не смеялся, жеваной бумагой в него не стреляли, давали ему списывать домашние задания, по очереди занимались с ним то физикой, то химией, угощали жвачкой и бутербродами. Так Ярковский дотянул до десятого класса, когда в школу пришел математик Аркадий Львович.
Новый учитель обожал контрольные. Контрольных становилось все больше. А жизнь Ярковского все страшнее. Аркадий Львович ставил сразу три оценки: за правильное решение, скорость выполнения задания
Остальные оценки были то «два с плюсом», то «два с минусом». И это было особенно унизительно.
Ярковский иногда хитрил – не приходил на контрольную, прикрывшись справкой о плохом здоровье. После очередного разбора контрольных Аркадий Львович устраивал маленькие блиц-выступления.
– Завтра пишем новую контрольную, она выявит ваши знания по вчерашней теме. Ярковский!
Ярковский вздрагивал и обреченно поднимался.
– Ты знаешь, Ярковский, прогноз погоды на завтра?
– Нет, – мямлил наш ушастик.
– Завтра будет ветер, сильный, порывистый, скорость двадцать метров в секунду. Тебе стоит только распустить свои уши – и ты будешь доставлен в класс. Не пропусти этой замечательной возможности. Не придешь на контрольную – поставлю единицу! С минусом!
Однажды в школу пришла тихая и серая, как мышь, мама Ярковского. Она долго плакала у директора в кабинете и, комкая в руках мокрый от слез платок, высказала опасение, что ее сын из-за школьных несчастий может выброситься из окна или повеситься. В кабинет вызвали Аркадия Львовича, который настоятельно советовал забрать Ярковского из школы и отдать учиться в ПТУ, где ему будет более комфортно учиться.
– Ваш сын – тупее всех тупых! Найдите для него место, где это было бы не так заметно.
И Ярковский перестал ходить в школу. Но его фамилия постоянно звучала в классе.
– Это ты у Ярковского списал? – любил пошутить Аркадий Львович.
Через пять лет после окончания школы класс собрался на традиционную встречу. Организаторы пригласили и Ярковского. Он долго отнекивался, потом вдруг неожиданно согласился прийти. После торжественной встречи бывший 10-й «Б» собрался в любимом классе и стал делиться своими достижениями. Когда всем уже было известно про молодые семьи, институты-факультеты и важную работу, дверь распахнулась, и на пороге перед всеми предстал Аркадий Львович. Он был взволнован, галстук его сбит набок, а верхней пуговицы на пиджаке не хватало.
– Где он?
– Кто? – хором выдохнули бывшие ученики.
– Ярковский, гад ушастый.
– Не было его.
– Как не было, когда он только что со своими друзьями-пэтэушниками мне уши линейкой мерил.
Так громко в этом классе никто никогда не смеялся.
Дверь еще раз открылась, и в класс проскользнул Ярковский. Он совсем не вырос, но что-то в нем появилось новенькое – то ли эта
уверенность в движениях, то ли очень уж креативная прическа, а может, уши с пробитыми туннелями. Только поздоровался он, как прежде, осторожно: «Здрасьте», – и сел за первый стол, на свое место.