Исповедь игрушечного пилота
Шрифт:
Налегай на еду, брат-акробат, сказал Савельич. А то совсем остынет.
Кусок куриного мяса в рот. За ним дымящейся картошечки, которая подчеркивает мясной дух. И свежего огурчика для легкости. Еще лучку. И, наконец, черного хлеба с притаившимися в порах крупными кристалликами соли. Глубоко вдохнуть через нос
Так говоришь, не здесь надо искать тех, на кого стоит серьезно обидеться?
Влад застыл.
Савельич
Ты меня в прицелах-то своих долго не держи, произнес он наконец. Я ведь информацию о тебе потому собираю, что мне решение принять надо.
Насчет чего решение?
Насчет того, как нам с тобой дальше быть.
Повисла пауза. Пространство комнаты настолько сгустилось, что теперь помощь могла потребоваться уже стенным часам.
В общем-то, мне с тобой все ясно, вновь запрыгал по словам Савельич. Человек ты правильный. И вдобавок к этому с тобой спокойно. Что спиной поворачиваться спокойно, что по большому счету.
Он засмеялся своим мелким смехом, и Влад снова увидел на столе еду.
А что я о тебе людей расспрашиваю, так ты должен понять. И меня понять, и людей. Сейчас ведь всем нам без доверия никуда. Но как доверять, если ты ничего о себе не рассказываешь? Вот и приходится в людях твое отражение высматривать, раз уж я тут за порядком следить поставлен.
Кем поставлен?
Жизнью!
Все еще находясь под впечатлением от такой повестки дня, Влад отрезал себе курицы, потом стал накладывать картошку, квашеную капусту. Опомнился лишь когда его глубокая тарелка была уже с горкой. И разбираться с ней, как видно, придется один на один, поскольку тот зверский аппетит, что минуту назад едва не клацал зубами, вдруг как-то присмирел.
Савельич же, напротив, только начал входить во вкус. И как ловко у него это получалось: возьмет картофелину, закинет в рот, пару раз отработает челюстями и вот уже та самая картофелина возвращается в этот туманный мир в виде слов! Судя по количеству еды на столе
Жизнь штука такая. Только глупцы думают, что своими комариными укусами дорогу в ней прокладывают. Умные же люди направление главного течения определяют, вливаются в него и гребут потихоньку и для себя с пользой, и для других. И уж совсем единицы так высоко поднимаются, что могут самому этому течению вешки выставлять. Но даже этим редким людям помощь окружающих требуется. Помощь и понимание. Молчуном-то по жизни не пройти!
Это если по жизни.
Усмехнувшись, Савельич вроде как задумался. И вдруг поднялся:
Ладно! Прошлого уже не воротишь, а наше настоящее имеет
Чего?
Стакан давай!
На этот раз стаканы были наполнены до краев. Чокнулись. Выпили. Савельич крякнул, вытер губы рукавом, ладонями по груди отстучал какой-то залихватский ритм.
Эх, дорогой товарищ! Побросала меня жизнь по белу свету! Всю страну исколесил, народу столько повидал! Вот приедешь, бывало, на новое место, познакомишься с людьми, начнешь туда-сюда по работе, и вроде все как надо. А когда закончишь дело, сядешь за стол это самое окончание отмечать, вот тогда люди и начинают тебе открываться! Как заново знакомишься! И столько слов узнаешь новых, столько шуток. А уж когда плясать пойдешь Честное слово, я бы и сейчас сплясал! Но только если б повод какой, да принародно. А то увидят, что мы тут с тобой хороводы потихоньку водим, так могут и подумать чего не того!
Он снова захохотал, ударил ладонями по коленкам, потом плюхнулся на стул.
А за какую это такую эпоху малых городов мы пили? спросил Влад.
Хочешь знать?
Ну, раз уж принял ее вовнутрь
Волна энтузиазма, было уже отшумевшая, снесла старика со стула:
Следуй за мной! Сам все увидишь!
В сенях дохнуло прохладой. Сначала Владу показалось, что хозяин ведет его на улицу. Однако перед самым выходом на задний двор тот остановился, поскрежетал ключом и открыл дверь в стене. Влад видел эту дверь и раньше такую узкую, меньше человеческого роста, но думал, что она ведет в кладовку. Савельич исчез в проходе и его голос раздался уже откуда-то сверху:
Заходи. И засов закрывай!
Сразу за дверью начиналась винтовая лестница.
Задраивай люк, задраивай! метнулся сверху луч фонаря. Теперь ты вроде как на подводной лодке!
Влад нащупал засов, с лязгом задвинул. Толкнул дверь для проверки:
Готово.
Вот и хорошо, вот и славно. Поднимайся!
Лестница была крутая и узкая. Деревянные ступени, тонкие перила под правую руку. Человек полного телосложения мог бы здесь запросто застрять. Последний раз по винтовой лестнице Влад поднимался на колоннаду Исаакиевского собора. Только та лестница была каменная, метра два шириной. И еще в здании, знакомом с детства, и в городе, воспринимаемом как данность. Тут же, толкаясь коленками вслед ускользающему лучу фонарика, за стариком, странным даже по ночным меркам, на какую-то подводную лодку, при этом почему-то наверх