Исповедь игрушечного пилота
Шрифт:
Показался шлагбаум. Филипп подошел к человеку в плащ-накидке, сказал что-то. Потом махнул Владу:
Садись на телегу.
Телега была как телега. Сколоченная из едва отесанных слег и грубых досок. Только вместо колес с деревянными ободьями стояли низкопрофильные шины, одетые на никелированные диски, диаметром никак не меньше двадцати дюймов. Влад приклеился взглядом к этим дискам и никак не мог оторваться.
Чего не садишься-то? спросил Филипп.
Зачем
Эти-то? Филипп постучал носком сапога по резине. Да чужак один на большом джипе через наши посты хотел прорваться. Вот одни колеса от него и остались. А поскольку все трофеи у нас идут на общественные нужды, то сюда их и пристроили.
Они ехали по тихим улочкам. Телега хоть и поскрипывала, но шла мягко. Влад сидел на задке, свесив ноги. Как все-таки странно: сам никакого движения не производишь, а в пространстве перемещаешься как вроде не по правилам играешь. А еще этот цокот копыт, который ни от кого не прячется
За ними увязались мальчишки. Сначала просто глазели, оживленно переговариваясь. Потом один, самый маленький, белобрысый, подбежал, схватился рукой за край телеги, засеменил рядом. Влад поборол оцепенение и повернул голову в его сторону. Мальчишка шарахнулся прочь. Это вызвало такое оживление в их компании! Смеялись, толкали друг друга, показывали пальцами на белобрысого. Тот, в конце концов, набрал мелких камешков и стал бросать их в направлении Влада. Бросать не часто, не сильно, без злобы, и вовсе не желая попасть. Ну да, изуродованный лицом незнакомый дядька, которого везут всем известно к кому почему бы с таким не поиграть, предварительно нагнав на себя страху?!
Наконец они остановились.
Посиди немного, сказал Филипп. Я быстро.
Он прошел через аккуратную калитку и скрылся за углом бревенчатого дома. Влад слез с телеги, взялся за вещмешок, потом подумал и не стал закидывать его за спину.
Со стороны дома послышались шаги. Человек невысокого роста, обогнав Филиппа, быстро преодолел расстояние между калиткой и телегой.
Леонов, протянул он руку. Александр Савельевич.
Хромовые сапоги, армейские брюки с красными лампасами, черная телогрейка, под ней тельняшка. На вид старик лет семидесяти. Влад пожал неожиданно крепкую ладонь:
Петров. Владислав. Максимович.
Вот и хорошо, Владислав Максимович, вот и славно! старик улыбнулся. Мне сказали, что ты из Питера, да вроде как в Москву.
Влад пожал плечами.
Старик еще пару секунд глядел пристально, потом зачастил:
Ну и ладно, ну и правильно. Что за разговор на дороге-то! Сначала поесть надо, отдохнуть. Ты давно в баньке-то не был?
Да, странный товарищ. Как задаст вопрос, так замрет и только в глаза смотрит.
Я уж и забыл, что такое банька.
Тогда
Он засмеялся так звонко, что Влад невольно улыбнулся. И будто сдвинулись невидимые глыбы! И за ними оказалась забытая детская надежда, когда лишь один взмах ресниц отделяет тебя от того, от чего захватывает дух
Подошел Филипп.
Оружие твое я Савельичу отдал, сказал он вполголоса. Ты это Он человек простой, но и в самую суть глядеть может тоже запросто. Поэтому все как есть ему говори. Его у нас кто не уважает, так те боятся. Ты, я вижу, вроде как и сам неглупый, но лучше уж мне сказать, чем потом
Старик, успевший уже отойти к дому, вернулся:
Давай, Филипп, давай! Ты пост сдал я пост принял. А нагружать мерина своего будешь. Дай человеку вздохнуть спокойно!
Влад прошел через калитку, и сразу же началось это самое «вздохнуть спокойно». Сначала он натаскал в рубленую баню дров. Затем наполнил водой большую бочку. Потом поел куриного супа. Старик всем этим хоть и командовал, однако сам тоже носился да так, будто играл в теннис за обе стороны:
Не отставай! Так, хорошо! Еще чуть-чуть!
И только лежа на полоке, укутавшись горячим паром, Влад обрел частичку обещанного покоя. Веник хлестал тело его собственное, но в этот момент такое далекое. И слова, которые он слышал, тоже могли быть адресованы кому-нибудь другому:
Кости у тебя целы, и это славно! А вот что поверх костей, так то будто узлами навязывали. Но эту хворь мы из тебя вытащим Высоцкого слушал? Да, Владимира Семеновича. Помнишь, как он пел? Надо веником выпороть душу, надо выпарить смрад из нее!
Глава 28
Несколько дней Влада крутило словно паспорт в стиральной машине. Охаживал ли его веником в бане неутомимый старик, лежал ли он на широкой кровати, пальцами касаясь ковра с оленями на стене воспоминания, уцепившись друг за друга, водили вокруг свои болезненные хороводы. Запах маслянистой копоти из этой, совсем недавно установившейся реальности, вызывал тошноту, и она вдруг становилась детской, из тарелки в синий цветочек под слоем сметаны, когда он отравился грибами. Оттуда же привкус лекарств, белый потолок, дерево во дворе больницы, где ему резали колено, и почему-то это самое дерево здесь, за окном дома, в котором странный старик, которого Влад не сразу узнавал в бреду, кормит его с ложечки, поит своими отварами, снова и снова тащит в баню. И во всей этой круговерти, уносимый каким-то совсем иным течением, он с кем-то прощался навсегда, плакал, потом засыпал, во сне вновь встречался и радости не было предела, но потом стиральная машина делала свой неотвратимый оборот страницы его жизни снова переворачивались, чернила расплывались, он опять с кем-то прощался, опять плакал