Исповедь игрушечного пилота
Шрифт:
Дед расхохотался и погладил внука по вихрам:
Молодец!
Необычным человеком был его дед. Жил, можно сказать, в лесу. Дом, огород, корова, четыре овцы, поросенок, куры, пасека. Из помощников только пес Налет, русская гончая багряного окраса, да внук Саша. И то Налета на пасеку никакими коврижками не заманишь, а Саша приезжал только на лето. При таком раскладе быть бы деду отшельником да вот уж нет! В районном центре, где Саша с ним бывал, то и дело слышалось, доброго здоровья, мол, Петр Афанасьевич. А уж если кто из деревенских где встретится, так сразу шапки ломают, кланяются, да все как-то неловко.
Однажды,
Мы с Налетом сходим в лес дня на два, сказал дед. Так что принимай командование на себя! Будешь пасти скотину. Корову доить умеешь, в котором часу все делать знаешь, определять время по солнцу я тебя учил. Сегодня я тебя разбудил, а завтра с рассветом встанешь сам. Возьми вот еще мои часы.
Серебряное чудо! Тяжелое! На цепочке! Удерживая часы обеими руками, Саша смог нажать кнопку. Раздался мелодичный звон, который хотелось слушать и слушать. Ежу понятно, что этот звон туда спрятал совсем не такой разум, как у ласточки!
Смотри, Саша! продолжал дед. Только ты несешь ответственность за все, что здесь произойдет и не произойдет. И еще в качестве тренировки задаю тебе задание. Сделай так, чтобы наша корова тебя увидела.
И вот один! Солнце, часы, а еще целый мир, который теперь просто обязан спрашивать у него разрешение на любое мало-мальски значительное событие. Ужас как замирает в груди!
Корова. Черная с белыми пятнами. Дед звал ее Ягодкой. Щиплет траву, отгоняет мух ушами и хвостом. Темно-синие глаза. Вот же, смотрит она чего деду еще надо? Или если смотрит, то не обязательно видит?..
Через две недели Саша был с Ягодкой не разлей вода. Наверное, со стороны это выглядело забавным: по высокой траве бежит пятилетний мальчик, а за ним, мотая головой и взбрыкивая, несется корова. Да, он смог сделать так, чтобы она его увидела! Для этого ему сначала пришлось увидеть ее бесхитростное существо, у которого что на языке, то и в голове, но которое, тем не менее Их дружба закончилась быстро. В один из дней, перед тем как гнать Ягодку на дневную дойку, Саша по обыкновению нарвал для нее на лугу сочной осоки. И отлучился-то всего ничего, а вернулся ее нет. Он сначала обежал всю поляну, потом начал звать. Чувствовал, что с ней все в порядке, но и какая-то тревога тоже. Долго звал, и вот несется! Рога вперед, хвост трубой. Ягодка! Подбежала, осоку не берет, все руки ему лижет, а из глаз слезы, крупные такие. И у него, у Саши, тоже почему-то слезы На следующее утро к ним пришли два мужика, не из соседней деревни. Дед с ними потолковал, и они увели Ягодку. Саша запомнил тот момент очень хорошо. Он стоит и смотрит вслед уходящим. Дед крепко держит его за руку, потом опускается на колено, смотрит в глаза:
Так надо, Саша. Я отдал Ягодку хорошим людям. Ты и так сделал для нее то, что редко какой животине достается. Отпусти ее! Она навсегда запомнит и твои руки, и твои слезы. А мы пойдем с тобой на базар и возьмем там телушку
Когда то лето перевалило за половину, к ним на хутор пришли совсем чужие люди. С оружием. Их начальник, в фуражке и кожаной тужурке, о чем-то долго говорил с дедом. Тот стоял по-особенному прямо, руки за спину, отвечал коротко. Видимо, не добившись от деда желаемого, этот в тужурке махнул своим людям и те начали разбирать крышу их дома. Саша хоть и был немного напуган необычностью происходящего, возмущение взяло верх. Да кто это такие?!! Там, в Москве, дядьки в таких фуражках двери подъезда открывают перед его мамой, а здесь Подошел дед и положил руку ему на плечо:
Не злись, Саша, а то еще пришпилишь себя к ним мысленно. Просто наблюдай.
Наблюдать Саша умел уже очень хорошо. У одного из тех, кто разбирал их дом, он не обнаружил никакого разума, только зубоскальство в два-три слова. Разумы остальных по большей части были озабочены тем, чтобы закрыться и от его взгляда, и от того, что сами делали. А их главный сидел на земле и, сняв сапоги, сквозь папиросный дым разглядывая свои босые ноги. Его разум был как жернова заброшенной мельницы сросшиеся друг с другом камни, уже потерявшие веру даже в ураган.
И вот бревна и доски, составлявшие крышу их дома, погружены на телеги. Необычная процессия трогается и под скрип деревянных колес скрывается за поворотом. Дед некоторое время стоит неподвижно, а когда поворачивается к Саше, в его глазах танцуют огоньки:
Давай-ка, внучек, пошевеливайся! Надо заделать пробоину!
Все свои будущие оценки того, что по силам одному человеку, Саша основывал на впечатлениях от работы деда в те дни. Тот валил деревья, пилил, таскал, ставил, крепил. Казалось, стоило ему бросить на что-либо беглый взгляд, как этот предмет сам начинал вибрировать в нужном направлении! Спустя три дня крыша была готова. Дед, вероятно, управился бы и скорей, если б не отвлекался на командование внуком.
Через две недели человек в кожаной тужурке пришел снова. Разговаривал с дедом недолго. И снова его подчиненные уже другие разобрали крышу их дома и увезли. На этот раз никаких искорок в глазах деда не было. Он работал медленно, и Саша видел, как тяжелые мысли в его разуме сталкиваются друг с другом, крошатся, и от этого взгляд становится холодным и острым. Едва закончив восстанавливать крышу, дед засобирался. Дважды слазил в погреб. И все бормотал что-то себе под нос.
Я отлучусь на несколько дней, присел он наконец перед Сашей. Может, на неделю. Налет останется с тобой. Печь топить умеешь, трубу только не закрывай, не замерзнешь. Картошку отваришь, сало где знаешь. Несушек каждый день проверяй, яички кушай. Справишься?
Справлюсь, ответил Саша. А ты куда?
Дед подвел его к висевшему на стене календарю.
Каждый день будешь отрывать по листочку. Если я не вернусь к двадцать четвертому августа, тогда сам пойдешь в город. Вот здесь, на листочке двадцать четвертого, я ставлю пометку. Как вечером оторвешь этот листок с пометкой, так закрывай хлев, курятник и утром в путь. Скажешь Налету, что вы идете в Калугу, он дорогу знает. Там, в Калуге, найдешь Тихона Викторовича. Он позвонит твоей маме, тебя с ней встретит, а сам придет сюда и позаботится и о доме, и о скотине. Запомни адрес Тихона Викторовича.
Саша три раза без запинки повторил все, что сказал дед. Потом до зевоты адрес.
Вопросы есть? отступил на шаг дед.
Куда ты идешь?
Вроде как улыбка скользнула по скуластому лицу:
В поход иду, внучек, в поход!
Вечером того дня как ушел дед, Саша взял накидку, еще нож со стола, приказал Налету охранять дом, а сам отправился в лес. Нет, он ни от кого не прятался и ничего не искал. Зайдя в чащу, он постелил накидку, ею же укрылся: и темнота, и шум деревьев, и ночные звери все должны были знать, что здесь есть такой главный, который ничего не боится! А утром Сашу разбудил Налет. Сильные лапы, мокрый нос и умные глаза ждали приказаний хозяина. Хозяина!