Исповедь игрушечного пилота
Шрифт:
Начинало светать. Влад подумал, что стал уже привыкать к этим не родившимся дням, когда рассвет проявляет тени, да так и застывает в этом своем состоянии до следующей ночи. С другой стороны, если к этим рассветам он только стал привыкать, то это значит, что не забылись окончательно те, прошлые
Их остановил еще один патруль. Эти Савельича не знали, но после показанного удостоверения тоже закивали, а один взял под козырек.
Ты, Владислав Максимович, доверься мне, сказал Савельич, когда впереди показалось высокое здание. Как
Случалось.
Правильно-правильно! Должно было случаться. Иначе как бы ты досюда доковылял. И как прежде на все это решился бы
Внутри здания администрации Влад ощутил атмосферу государственного учреждения ту атмосферу, которую не смогла выжечь даже ядерная война. Сколько раз в прежние дни он клял на чем свет стоит и сами эти учреждения, и тех, кто в них работает. А тут увидел, понимаешь ли, стенды объявлений, вдохнул их пыль и защипало глаза.
Завещание. Я, Леонов Александр Савельевич, номер паспорта такой-то, проживающий по адресу такому-то, вне зависимости от даты и обстоятельств моего ухода из жизни завещаю принадлежащий мне земельный участок, расположенный по адресу такому-то, со всеми строениями, а также все остальное мое движимое и недвижимое имущество, включая принадлежащую мне интеллектуальную собственность, Петрову Владиславу Максимовичу, уроженцу города Санкт-Петербурга (Ленинграда)
Ну, собственно, вот.
Хорошо еще, что Савельич отвлекает разговором высокого мужчину в очках, хозяина кабинета. Есть время прочесть еще раз. Итак. Завещание. Я. Леонов. Александр. Савельевич
Так что, Владислав Максимович? голос этого в очках раздался будто издалека. Все правильно?
Влад кивнул.
Вот и хорошо, вот и славненько! затараторил Савельич. Паспорт твой утерян, да и на паспорт сейчас надежды нет ни у кого. Поэтому мы приложим к этому документу фотографию. А поскольку похожим на тебя может стать каждый, кто от души пройдется по своему лицу наждачной бумагой, то к фотографии мы добавим отпечатки всех десяти твоих пальцев.
Высокий в очках щелкнул Влада мыльницей, тут же распечатал фотографии, наклеил на каждый экземпляр завещания, заверил печатью. Савельич тем временем достал из своего портфеля плоскую коробочку, открыл ее, закатал рукава.
Пять экземпляров, приговаривал он, ловко прикладывая палец Влада сначала к пропитанной чернилами подушечке, затем к бумаге. Вот этот экземпляр для Владислава Максимовича. Этот для нотариуса. Этот для меня. И этот для меня. И этот тоже.
Позволять кому-то двигать твоими пальцами оказалось не таким уж легким делом Влад даже вспотел. Он еще оттирал руки от чернил, когда Савельич вернулся и протянул запечатанную в пластик бумагу:
Вот,
Они посетили еще несколько кабинетов. Каждый раз представляя своего спутника, Савельич говорил, что давно уже хотел уйти на покой, да вот только сейчас прислали ему преемника Владислава Максимовича, стало быть; человека хоть и молодого, но через многое уже прошедшего, с честью прошедшего, и если бы побольше таких людей, то солнце можно было бы каждый день вручную выкатывать, а потому за смену свою он совершенно спокоен. После таких слов хозяин кабинета поднимался и еще раз протягивал руку. Отказываться от чая приходилось уже на ходу.
Возвращались домой они другой дорогой. Было еще светло. Влад оставил свою способность понимать происходящее в кабинете нотариуса, поэтому шел развернувшись вовне белым листом.
Вот одетая в камень набережная. Тихая вода. Выплывающие из тумана купола храмов. И вроде как чей-то голос с другого берега. Раньше этот город существовал для него лишь злосчастным светофором на московской трассе, а тут, оказывается, рукотворные каналы, которым никак не меньше сотни лет. И кажется, что вот сейчас поднимется солнце, порвет в клочья этот туман, и прямо от твоих ступней начнет разворачиваться родной Питер, оглушая после бессонной ночи многолюдным утром! И среди этих людей
Нет, чистым листом вовне получается совсем недолго.
Все очень просто. Ты сменишь меня на этом, так сказать, посту. Я тебе все расскажу, покажу, со всеми познакомлю. А когда закончим ты меня застрелишь.
Они вновь сидели за столом, друг напротив друга. В наступившей тишине Савельич пристально смотрел на Влада. Тот, вроде как, все услышал. Закусил губу. Отвернулся. А потом в его внутреннем мире что-то с чем-то соединилось и произошел взрыв!
Вскочив, Влад одним движением перевернул тяжелый стол.
Схватил табуретку и грохнул ею об пол.
Да! Потому что все вокруг отупели! Думают, что если он доброжелательный человек, то его можно вот так вот туда-сюда! Как ослика на веревочке! А он этих ословодов может десяток в землю зарыть! Голыми руками! Туда-сюда! Десяток! А если подождут в очереди, то и еще больше! Вот только свобода ослам это не на его знамени написано! Не на его знамени! Не на его
Раздолбив табуретку, Влад опустился на пол и обхватил голову.
Какое-то время лишь фантом такого неожиданного всплеска энергии, раздираемый на части своими же разнонаправленными потоками, метался от стены к стене, постепенно рассеиваясь.
Но вот Савельич вздохнул один раз, другой, да и принялся наводить порядок.
Я не отупел. И мне хорошо известно, кто ты такой. Может быть, лучше известно, чем кому бы то ни было. И я хочу выразить тебе благодарность за ту выдержку, которую ты проявил!