Исправитель. Книга 2. Операция «Ананас»
Шрифт:
– Чего?! – гневно воскликнул он. – Будешь мне морду бить и ещё, чтоб я тебе платил за это? Я милицию вызову.
– Это вряд ли. Нетрудовые доходы, как-никак. Действительно хотите в эти тяжбы погрузиться?
– Послушай… ситуация изменилась. Так что… всё, забирай вещи и вали. Боксёр, бляха, твою мать!
Вот же сучонок Кофман. Наверняка от него приказ пришёл, гнать меня поганой метлой.
– Нет, Вадим Андреевич, не получится.
– Хер с тобой, – зло мотнул он головой и с кончика носа сорвалась тяжёлая капля практически чёрного
– Не пойдёт, – усмехнулся я. – Можете милицию вызвать. Но я тогда поведаю миру о том, как вы наживаетесь на государственной недвижимости. Думаю, квартиру у вас заберут. А вы как думаете?
– Сука! – мотнул он головой. – Шантажист.
– Ничего подобного, – развёл я руками. – Элементарная самозащита. Но вы можете сообщить своему куратору, что я выселился и всё уже в порядке.
– Какому, нахрен, куратору! Я лучше ментам скажу, что ты на меня напал и избил. К тому же все, так сказать, доказательства налицо.
– Ладно, Вадим Андреич, идите умойтесь и ступайте себе с миром. На этом закончим.
Крыть, на самом деле, было нечем, и деньги возвращать не хотелось. Поэтому он умылся, вытерся полотенцем и, бросив несколько «проклятий» в космос, удалился, зло сверкая глазами. А я включил телевизор, с минуту последил за выступлением Вьетнамского государственного ансамбля песни и танца «Тхонг Лонг», а потом пошёл на кухню. Поставил чайник и кастрюльку с водой, отварил магазинные пельмени из синей пачки и съел, бросив на них кусочек сливочного масла.
Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля.
Просыпается с рассветом вся советская земля…
Радио, едва сдерживавшее хоры и их солистов ликовало. Да здравствует Первое мая, день международной солидарности трудящихся! Ура!
Ура-а-а-а!
Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Ура, товарищи!
Ур-а-а-а!
Нет, демонстрация ещё не началась, но настроение было праздничным и приподнятым уже с самого утра. Пока я умывался, чистил зубы, варил кофе и жарил яичницу волны позитива и праздника обрушивались на меня из репродуктора.
Кипучая, могучая, никем непобедимая
Страна моя, земля моя, ты самая любимая…
А ещё, если верить паспорту, сегодня был день моего рождения. Так что не исключены были подарки, поздравления и нетрезвые улыбки, от которых недалеко и до плотских утех. Я это предвидел. Предвидел, но готов не был. Холодильник был практически пустым. Собственно, возможно, никто и не вспомнит…
Я принял душ, оделся и вышел из дому. Встреча была назначена у проходной. Там уже формировалась колонна. По цехам и отделам. Красные флажки, прикалываемые булавками к груди, палки с привязанными к ним разноцветными воздушными шарами, транспаранты «Миру – мир!», портреты вождей, приклеенные на фанерки
Но самым прекрасным было чистое ярко-синее небо, редкие перистые облачка и радостные лица участников демонстрации. У нас это были, в основном, девчата, парни терялись в рядах швей и закройщиц. В управлении мужчин было больше и здесь раздавались взрывы смеха, звучали анекдоты и инструкции начальства.
– Жаров, держи! – моя соседка и будущая исполняющая обязанности начальника отдела протянула мне палку с портретом Воротникова.
– Так, товарищи! – подошла и Ткачиха. – Пожалуйста, без легкомыслия! Чтобы никакого алкоголя. Кого поймаю, тот пойдёт на «доску почёта» с выговором и с занесением…
– В грудную клетку, – подсказал я.
– Вот именно, – не задумываясь кивнула Зина и народ рассмеялся.
– Так! – тут же рассвирепела она. – Прекратите! Мероприятие ответственное! Мы перед обкомом партии от лица всей отечественной лёгкой промышленности сейчас выступаем! Так что давайте, не посрамите. Становитесь в колонну. Кошкин, отдай ты эти шарики! Вон, Крючковой отдай. А сам возьми серп и молот.
Серп и молот брать никто не хотел, потому что композиция из металла была тяжёлой.
– Кошкин!
Он сделал скорбное лицо и под всеобщий смех принял почётную ношу.
Все эти смешки, прибаутки, а также строгости и обременения были частью традиции и без них праздник бы не казался праздником.
– Кошкин, не надорви кокошки! – смеялись дамы.
– Думай головой, бл*ть! – поучал Артёмыч, добровольно обходящий колонну. – Выше поднимай!
Был он уже подшофе и на общественных началах пытался придать расслабленной и шевелящейся массе форму римского легиона.
– Так! За головную машину не выходить! Там ВЭМЗ идёт!
Головная машина представляла собой старый ГАЗ-151, превращённый в агитпоезд с громоздкой инсталляцией вместо кузова.
– Да здравствует день международной солидарности трудящихся! – закричал кто-то впереди.
– Ура-а-а! – откликнулись трудящиеся.
Колонна медленно двинулась, выкатилась на Дзержинского, бодро проползла метров сто и остановилась, уперевшись в хвост колонны ВЭМЗа. Подбежала Настя. Румяная, весёлая, в лёгком плащике.
– Александр Петрович! – громко воскликнула она. – Вы вернулись из командировки?
– Частично, – улыбнулся я.
– Ну, хоть так. Поздравляю вас с праздником, а ещё поздравляю вас с днём рождения! Я желаю вам больших трудовых успехов, здоровья, долгих лет и счастья в личной жизни!
– Жаров! – закричали окружающие. – День рождения зажал!
Настя протянула мне руку и крепко пожала.
– Давайте отойдём на минуточку, – весело кивнула она. – Пойдёмте-пойдёмте! Да ничего, вместе с товарищем Воротниковым. Товарищи, я его сейчас верну! Это по профсоюзной линии.