Исправляя ошибки

Раэлана

Он прервался, почувствовав, что собеседница давно перестала понимать суть его слов.

— Впрочем, мы заболтались. Давай, ложись-ка спать, девочка-«никто».

Костер, подчиняясь плавному движению рук отшельника, стал утихать. Его остатки Скайуокер забросал землей.

— Два дня, — сказал он. — Завтра к вечеру я скажу, полечу с тобой, или нет. Обещаю.

И широким шагом покинул пещеру, тактично уступив гостье свою скудную постель в небольшой нише у дальней стены.

***

Рей пробудилась глубоким утром, когда солнце уже висело в самом высоком уголке неба, щедро поливая белоснежно-золотистым светом каменистый рисунок скал, и сочную зелень ближнего леса, и море, чей весело подмигивающий

вид встретил девушку, как только она выбралась из пещеры.

Ее новый знакомый сидел рядом, прямо на едва успевшей прогреться земле, положив ладони на коленки и смежив веки. Его облик источал покой и отвлеченное, размеренное удовлетворение.

Рей было развернулась, собравшись углубиться в лес, изучить окрестности. Чтобы не мешать медитации и не путаться в неурочный час под ногами.

— Постой, — Скайуокер приоткрыл глаза. — «Никто», не желаешь присоединиться?

На мгновение уголки его губ взметнулись вверх, изобразив улыбку.

И вот, теперь они вдвоем сидят, не шелохнувшись, и внимают энергии, которая проносится, вращается кругом вместе с ветром, с дыханием моря и движением птиц, казалось бы, вовсе не замечая их. Поначалу Рей все кажется необычным. Но Люк, словно прочтя ее мысли, говорит, слегка приподняв бровь:

— Разве ты не для того здесь на самом деле — чтобы учиться и самой учить меня?

— Чему я могу научить вас? — изумленно вопрошает Рей.

Люк, не открывая глаз, бесстрастно отвечает:

— Глядеть в глаза прошлому и не бояться былых ошибок.

Минуют целые часы. В безмолвии медитации время тянется куда медленней, чем обычно, а девушке, непривычной к такой безмятежности духа, и вовсе кажется, что оно застыло, захватив ее, как муху, в кокон паутины. Изредка Люк шепчет что-то вроде: «Почувствуй его, живой поток… как Сила проходит сквозь тебя…» Едва различимый звук его голоса — словно часть вязкой тишины, окружившей их. Другие отголоски внешнего мира, которые не нарушают, а наоборот, дополняют ее — это звучащие в лесу шорохи и писк насекомых над самым ухом.

Рей кажется, что она может отсюда слышать прибой далеко внизу, а еще — редкий приглушенный вой Чубакки, который в ее отсутствие как всегда копается в корабле, и попискивания R2, который наблюдает за ним. Если поднатужиться, можно ощутить и жар местной звезды, как если бы девушка находилась в опасной близости от нее. Можно почувствовать, как крылья белоснежных созданий, что гуляют над океаном, снова и снова мерно рассекают воздух… Мимоходом в голове возникает мысль, которая очень нравится бывшей мусорщице: «Вот, что такое Сила! Не умение ловко махать сейбером, не способность поднимать предметы в воздух, или проникать в чужие умы. Это волшебное единение с миром, способность как бы созерцать изнутри душу любого живого существа».

И даже с закрытыми глазами Рей видит, чувствует, что Скайуокер медленно, одобрительно кивает головой и со знанием дела улыбается. «Ничего, ничего… — беззвучно шепчут его тонкие, суховатые губы. — Все — еще только начало». Любой сперва упивается такими яркими ощущениями, такими необычными красками Вселенной; и только потом, натешившись, начинает вглядываться и вслушиваться лучше, понимать и видеть великую Силу, струящуюся, как кровь, по невидимым артериям жизни.

Люк, однако, хитрит. Делая вид, что отвернулся от всего мирского, соединив сознание с потоком Силы, на самом деле он присутствует здесь и сейчас, и его раздумья далеки от спокойствия. Перед его мысленным взором вновь и вновь проносится страшная картина. Его ученики — бездыханные, опустошенные смертью. Искалеченные тела. Такова расплата за единственный грубый просчет, который он допустил на посту гранд-мастера джедаев и главы Новой академии.

Двадцать лет назад он уговорил сестру отдать ему ее единственного

сына, решив в своей постыдной гордыне, что только его суровая опека способна оградить ребенка от опасности, которую влечет Темная сторона. Душа Леи противилась этому решению, это было очевидно. Однако он, гранд-мастер, не пожелал внять ее чувству. Его нечуткость, категоричность в решении этого вопроса были несоразмерны с самой философией ордена джедаев, положившей приверженцам Силы полагаться целиком на внутренние ощущения, на интуицию. Отчего он возомнил себя выше, чем самое величественное, священное проявление вселенской энергии — любовь женщины к своему ребенку? И вот его наказание, круче которого не придумать: он потерял Бена; потерял и других — всех тех, кто составляли его отраду, его веру в возвращение к золотым временам. Они лежат, принесенные в жертву его высокомерию, распростертые на ступенях и на паперти явинского храма, разрубленные новым малакорским клинком, рукой своего брата в учении, и сияние Радужного шторма — великолепного явления природы Явина IV, которое вдохновило Лею дать столь впечатляющее название своему личному кореллианскому корвету — освещает это зрелище со всей беспощадной явственностью.

Всякий раз, когда Люк думал о них, о вверенных ему судьбой и жестоко убитых детях, его бросало в дрожь, и глаза слезились. Он был неправ от начала и до конца. Так чего же теперь Лея от него ждет?

Она прислала к нему девочку, ставшую новым Пробуждением Силы. Эта девочка, стоя прямо перед ним, сказала: «Я — никто», не подозревая, что на самом деле она — это все разом: прошлое, будущее, настоящее. Сама Сила, воплощенная в живом существе. Сестра понимает это, она не могла не почувствовать. Она рассчитывает, что девочка станет для ее брата соломинкой, за которую можно ухватиться, чтобы окончательно не увязнуть в бесславии, в глупой жалости к себе. Она не понимает того, что для самого Люка становится все более очевидным с каждой минутой. Что пробуждение Силы стало ответом на его собственную непоправимую ошибку.

Теперь ему предстояло решить, причем в самые сжатые сроки — или вверить собственные знания, полученные в течение жизни, равно как и будущее ордена, личному голокрону, который и после его смерти будет лежать здесь, в полуразрушенных стенах Первого храма джедаев, а дальше пусть время само разберется; или же доверится зову и в последний раз попытаться счастье с той, которую так милостиво послала ему Сила. Уехать, воскреснуть из небытия, или остаться.

Он приоткрыл глаза и, задумчиво вглядевшись в крохотную фигурку, сидящую напротив со скрещенными ногами, произнес:

— Расскажи мне про голос.

Неподвижное дотоле тело Рей почему-то вздрогнуло.

Голос, звучавший во снах как эхо прошлого, как светлая, хоть и обрывочная память. Тот голос, что она услыхала на Такодане. Существовал ли он на самом деле? Девушка отчаянно надеялась, что это — проявление остаточной памяти, фантомы давних событий, приведших ее на Джакку, в плен пустыни и одиночества, и что они способны пролить свет на ее загадочное прошлое.

Люк заметно нахмурился. Однажды ему уже случалось тренировать падавана, который говорил с неизвестным голосом, звучавшим у него в голове — и разумеется, ничего хорошего из этого не вышло.

Рей колебалась, судорожно стараясь понять, как магистр сумел увидеть сокровенные ее мысли. Кайло Рен вынужден был насильно проникнуть в ее сознание, чтобы докопаться до них.

Видя на ее лице острую, на грани враждебности, растерянность, Скайуокер лишь усмехнулся.

— Ты еще не умеешь контролировать Силу внутри себя, «никто», — поясняет он. — Во время медитации ты открыта, твой разум подобен светочу, щедро рассыпающемуся кругом. Твои мысли буквально кричат, их способен услышать каждый, кто умеет слушать.