Исправляя ошибки
Шрифт:
После короткой паузы Рей, тревожно сглотнув, несмело приступила к рассказу:
— Этот голос — просто сон. Должно быть, забытое детское воспоминание.
Но когда она слышит его, становится не так одиноко.
— Родители оставили меня одну, когда мне было пять лет, — глухо добавила она. Как будто это обстоятельство могло прояснить все разом. Теперь от прошлого у нее не осталось ничего, кроме этого голоса.
— Голос чего-то хочет от тебя?
На мгновение Рей смежила веки.
«Оставайся здесь, солнышко. Я вернусь за тобой…»
— Чтобы
Некоторое время джедай молчал, углубившись в раздумья. Затем он вдруг попросил вновь:
— Расскажи мне про океан.
Девушка махом поднялась с земли. Упоминание об океане окончательно пробудило в ней ревностное желание оградить себя от вторжения извне — свои мысли, воспоминания; свои мечты, которые все это время составляли главное и единственное ее богатство.
Внезапно ее настигло понимание: вероятно, именно такой реакции Скайуокер и добивался своими расспросами.
— Я видела океан на голографических изображениях. На старых записях, найденных среди обломков кораблей. Это — самое прекрасное зрелище, что мне встречалось. В реальности меня окружала только пустыня, но во сне я представляла себя посреди острова, полного зелени и омываемого волнами океана.
Неожиданно Люк осведомился:
— Это место было похоже на то, где мы сейчас находимся?
Рей не представляла, что ей ответить. Как можно всерьез говорить о сходстве между фантазией и реальностью?
— Возможно, — она пожала плечами и, отряхнув пыль с одежды, двинулась к обрыву, вглядываясь в бесконечность сверкающих волн.
***
Они почти не говорили до самых сумерек. Рей старалась не навязывать джедаю свое общество, понимая всей душой глубину его переживаний и тяжесть раздумий. Она выполняла его немногословные просьбы, вроде «набери воды», «разведи огонь», а после прихода сумерек расположилась в стороне и стала с замиранием сердца глядеть, как он сидит у края обрыва — там, где она увидела его в самый первый раз — и точно ожидает какого-то одному ему понятного знака.
Люк рассуждал о том, что лучше всего было бы уговорить девочку остаться с ним на Ач-То, вдали от войны и от людей, среди первозданного покоя джунглей обучаться путям Силы, ведь это безопасно для них обоих. Но вместе с тем ясно видел в ее душе, что девочка откажется от подобного предложения, не способная позабыть о своих друзьях и о том, что ей довелось пережить.
В течение дня она связалась с Чубаккой по старому комлинку, похоже, доставшемуся ей, как и сам «Тысячелетний сокол», от Хана, чтобы сообщить, что с нею все в порядке и что завтра они улетят отсюда. Вдвоем, или втроем, но улетят.
Люк спросил напрямую — уже всерьез, а не в шутку, как прежде, — хотела бы она обучаться на джедая. Рей не ответила. Она давно поняла, что задача, возложенная на нее генералом Органой, не ограничивалась только лишь поиском Люка Скайуокера; поняла она и то, что рано или поздно ей потребуется овладеть так неожиданно и ярко проявившимися новыми способностями. Тем более, если последний джедаей откажется покидать место своего уединения,
Скайуокер тоже промолчал, почему-то стесняясь показать, что понимает ее безмолвный ответ, возможно, лучше, чем она сама.
С самого начала ему достаточно было взглянуть на светлое девичье лицо, чтобы угадать в ней, в юной одаренной, поразительное сходство с самим собой; а вернее, с тем восторженным юношей, которым он был когда-то. Когда сердце его от свалившихся забот и волнений еще не зачерствело, когда глубокая морщина не просела уродливой бороздой между бровей. Когда внутри жили вера в лучшее и стремление действовать, так что отважный юный Люк ради спасения друзей с готовностью ступал в ловушку, расставленную врагом, даже зная наперед, что его ждет ловушка. Где он теперь, этот отчаянный идеалист? Где один из тех юнцов, что вертят жернова истории? Вот он, молодой Люк Скайуокер из далекого прошлого, явился сюда в новом обличье и теперь глядит на свое старшее отражение детскими карими глазами, полными скрытого укора.
С появлением гостьи Люк внезапно осознал во всей полноте, какая огромная пропасть легла между его прошлым и настоящим, и оттого ему сделалось горько и отвратительно. Все отчетливее вырисовывалась на горизонте его сознания мучительная мысль, что нынешнее самоизгнание — постыдная поза, карикатурный отказ принять жестокий вызов, который судьба бросила ему через Бена. Последний джедай сам себе казался ребенком, который в ответ на насмешки окружающих отворачивается и уходит прочь, обижаясь разом на целый мир. Неужто он и вправду стал таким? Неужели, уничижая сам себя и отгораживаясь от всех, дает процветать своей болезненной гордости, которая однажды уже застлала ему глаза?
Глупо отрицать, что он в былое время давил на племянника и по-своему манипулировал им. Пораженный его первоначальными успехами, так стремился, чтобы тот шел все дальше, подогревая в его душе интерес к учению и забивая голову постоянными рассказами о возможностях Силы, что не заметил его особенности, которая и погубила Бена…
Это он впервые назвал юноше имя Дарта Вейдера, одного из самых блистательных одаренных за всю известную историю галактики. Он, сам того не сознавая, дал ему пример, на который следует равняться.
Скайуокер окружил своего лучшего ученика особой, бескомпромиссной, ревностной заботой. Он не допускал их свиданий с матерью — на самом деле, лишь потому, что опасался пробудить в душе мальчишки тоску по дому, из-за которой все могло пойти прахом. Он поместил сознание ученика в незримый хрустальный купол. Вскоре тот почувствовал себя в неволе и начал прорываться на свободу. Когда ему это удалось, на свет явилось чудовище, быть может, похуже Вейдера.
И, что еще более печально, Скайуокер сам, по своей инициативе сорвал этот купол, на деле не сумев нисколько подготовить мальчика к столкновению с реальной жизнью.